Пока всадники деловито раздевали Хунсберга, Тень переговорил с Эльвелегом. Он с интересом рассматривал своего "нанимателя":
- Достал? Это подарок. Вот оттуда, - он протянул руку, указав куда-то вдаль. Проследовав взглядом, Гнилой обнаружил гору Мон - эта огромная вершина, самая высокая гора на всем свете, была видна с любой точки в Кальфеоне. Ну, если, конечно, не стоять прямо у подножия холма.
- Это гномья работа, - объяснил Тень, показывая пистолет. Казалось, он был полностью выполнен из металла. Ствол не круглый, но почему-то прямоугольный. Вроде как металлический кожух поверх. Чуть изогнутая рукоять, тоже железная, с щечками, сделанными из кости. Там, где у пистолета располагался замок, находился цилиндр. Асассин что-то нажал, и цилиндр ушел в бок. Внутри барабана Эльвелег увидел шесть гнезд, в каждом из которых находилась пуля, но странной формы - не круглая, а вытянутая, цилиндрической формы, с желтоватым отливом.
- В каждой пуле содержится порох. Надавил на собачку, и происходит выстрел. Барабан сам прокручивается, и можно стрелять снова. Видишь, какая точная работа? Руки такое не сделают. Неплохо придумано, не так ли? Главное, не увлекаться. Но я редко их пускаю в дело. Пуль таких здесь не купить, а к гномам на поклон просто так не сходишь. Живут в своих норах, чужаков не любят, просто так к себе не впустят. Да и наверняка объявят такую сумму, что проще забыть об этом. Но штука, бесспорно, убойная. Думаю, шлем графа такой пистолет пробьет навылет. Простой пехотный панцирь уж точно.
Потом уж Тень поговорил и с Людольфом - Бесноватый принял решение оставить тело Хунсберга. Приобняв голый труп и Эрнарда, все вместе они растворились в черной дымке, и были таковы.
***
Винсент не ставил под сомнение слова Людольфа. Бесноватый ему никогда не врал. Конечно, не всё рассказывал, но это не есть ложь. Ему, конечно, было грустно покидать отряд, к которому он успел привыкнуть, и к образу жизни. Но в то же время он понимал, что вокруг происходят серьезные вещи, и в этом всем была и его толика ответственности. Так что он принял отправку как должное. Культисты, в свою очередь, заверили Бесноватого, что хорошо знают местные дороги, и совсем скоро они будут на месте. Впрочем, иных слов ожидать и не стоило. Они прекрасно понимали уровень ответственности, раз уж сам Бальдр проявил интерес к ле Флёру. А за распоряжением Глашатая вполне могла стоять воля самого Манахора.
***
Строй пленных хранил гробовое молчание. Разумеется, они еще не отошли от поражения и были под влиянием момента. Но слова про невольничий рынок изрядно отрезвили их. Многие из них были профессиональными солдатами: в обмен на службу, они получали от своего господина кров и еду. И другой жизни они не знали, привыкли к ней. Они понимали, что в случае отказа через пару недель обнаружат себя где-нибудь на каменоломнях маркграфа фон Штайнера. Или на его же рудниках. Рабы там долго не жили, прогорая, как лучины. Или их заберут самхафские купцы. Многочисленные пустынные секты всегда были заинтересованы в новом "материале". О чем, кстати, свидетельствовал Глемселен, который в свое время попал в такую же ситуацию. Но он-то оказался магом. А они - нет.
- Короче, мужики! Объясняю расклад... - слово взял Антанас. Уходя, Людольф обернулся, и отметил, что пленные ловят каждое слово экс-сержанта.
Благородные о чем-то шептались. И дошептались до того, что стали инициаторами разговора, решив выступить с неким предложением. Гордые, изрядно избитые, некоторые с ранами, но всем своим видом показывали, что не сломлены. Люди Танберта попытались отнять их личные знамена, но те были готовы скорее умереть, чем отдать размалеванные тряпки. Это они впитали еще с молоком матери.
Два барона стояли во главе рыцарей и всадников попроще - их оруженосцев, пажей и тому подобных. Лицо того, кто пытался сбежать, напоминало красную картофелину, так что слово держал другой, тот, что попал в окружение.
- Кхм-кхм, - он прочистил горло. - Я - барон Михаэль Бухгольц. Барон Швайфурт засвидетельствовал смерть графа Хунсберга, - Бухгольц указал на "картофелину".
- Незадолго до битвы мы получили письмо от барона Куппендорфа, в котором он достаточно лестно отзывался о вас. Насколько это возможно для пленника. Наш бывший сеньор, меж тем, уверял, что барон Куппендорф и его семья были преданы топору, не получив даже возможности умереть от клинка меча. Это говорит о многом, а в подлинности письма у нас сомнений нет. Ваши солдаты так же свидетельствовали, что семья барона и он сам живы, и с ними обращались как подобает. Поскольку граф Хунсберг мертв, у нас более нет сеньора, а его земли, а значит и наши тоже, формально отходят герцогу, - он замолчал, видимо ожидая реакции от Людольфа. Но тут подал голос Картошка:
- Эфо фнафит, фо фы феферь мефефые фыфари, - он сплюнул кровью.
- В общем, да. В любом случае, межевой рыцарь звучит лучше, чем межевой барон. Поскольку мы лишись средств к существованию и выпали из дворянской иерархии, нам не остается ничего иного, кроме как поступить к кому-нибудь на службу. Например, к вам - раз уж вы предлагаете работу им, - Бухгольц кивнул на строй пленных, с которыми общался Антанас.
- Нас осталось двадцать семь человек, примерно столько же или чуть больше коней - этого достаточно, чтобы выстроиться в атакующий клин. В любом случае, все мы профессиональные военные, поскольку занимались военным ремеслом с малолетства. Мы можем действовать отдельным отрядом, или хотя бы заполнить нишу мастеров-наставников и младших командиров.
- Но фы фофели фы... - начал говорить Швайфурт.
- ...Тобиас хочет сказать, что мы готовы какое-то время служить за довольствие в виде провианта, при условии, что мы сможем включить свои семьи в состав обозной колонны. Часть вещевого имущества мы готовы пожертвовать на нужды этого воинства.