Всем
Ужас и обреченность, читавшиеся в глазах находившихся рядом с пассажирами матросов, внезапно сменилась надеждой. Корабль гораздо медленней, но двигался, что само по себе говорило о том, что они не сели на риф, где их за считанные минуты разодрал бы на части шторм. Да и откуда рифы в открытом океане – в лучшем случае они миновали треть пути, и, хотя шторм мог занести их куда угодно, шансы, что это куда-угодно находится где-то рядом с сушей, были весьма невелики.
Ричи
Ринувшегося на помощь Клептона при виде раны, которую ему предстояло исцелять, чуть было не вывернуло наизнанку. В прошлом он был много кем, но не профессиональным воякой, убийцей или лекарем, чтобы иметь дело с подобным. Кровавая мешанина, из которой торчали обломки желтоватых костей, вздрагивала то ли от качки, то ли свидетельствовала о том, что организм матроса отчаянно цепляется за жизнь, несмотря на очевидно смертельные ранения. А еще киентик столкнулся с неожиданной проблемой – его способности, конечно, могли заживить раны. Вот только применять их имело смысл, сняв несчастного со штурвала. В противном случае эффект был бы непредсказуем, и воображение живо нарисовало Ричи образ почти двухметрового мускулистого матроса, распухшая плоть грудной клетки которого переходила в рулевое колесо, а под кожей отчетливо виднелись контуры спиц.
Но вот только оторвав свой взгляд от человека, которого он пытался спасти, Клептон понял, что времени на благородный поступок у него мало. Прямо напротив него, за бортом, что-то. Как будто на веревочке кто-то подвесил человека и заставил двигаться, подобно маятнику в часах. Вправо-влево. Прищурившись, чтобы разобрать детали, Ричи вздрогнул.
Во-первых, если бы человек был маятником часов, то механизм должен был располагаться под кораблем, а не над. Во-вторых, с человеком спутать то, что покачивалось за фальшбортом, можно было лишь в как раз таких условиях, в которых находился кинетик – сквозь дождь и в полутьме. Верхнюю половину изъеденного соленой морской водой полусгнившего туловища удерживало что-то вроде гигантской, широко раскрывшей лепестки-ловушки мухоловки. Вот только здесь вместо растительных шипов были толстые, белесо-красноватые коготки, пребывавшие в постоянном движении – они чуть то приподнимались на пару дюймов из плоти, то вонзались в нее поглубже... В-третьих, от тела вниз уходило что-то длинное, зелено-черное, маслянистое и покрытое гигантскими странно выглядящими овальными и круглыми наростами с углублениями в центре.
Бугор
Поднявшись (в который раз уже за эти сутки судьба и погода кидали полуорка в разные углы), Бугор бросился к штурвалу. Потому что больше некому это было делать – второй матрос вяло шевелился, подавая признаки жизни, но удерживать корабль по курсу был явно не в состоянии. А тот, которого бросило на рулевое колесо… похоже, что был не жилец. Повидавший всякого Бугор знал, что и после такого выживают, но редко и только при неотложной магической помощи. Какую, видимо, и собирался оказать подскочивший к раненому (или все же мертвому?) кинетик.
Удерживать штурвал было неудобно - верхние спицы застряли в груди матроса, и приходилось держать за боковые. И, хотя и лил дождь, Бугор не мог избавиться от ощущения, что дерево скользкое не от воды, а от крови. Надин, к тому же, куда-то убежала.
Не вовремя – что-то странное начало происходить за бортом. Человеческий силуэт покачивался из стороны в сторону, разве что рукой призывно не махал. Будто корабля-призрака было мало… присмотревшись, воин понял, что правильней было бы сказать, что получеловеческий. Ноги и тазовые кости отсутствовали, а кишки, вывалившиеся из брюшной полости, превратились в густую массу, налипшую на какой-то толстый столб, уходивший вниз, за ограничивающий пределы видимости фальшборт. Невольно полуорк почувствовал облегчение от того, что не смог разглядеть лицо покойника.
Гауль, Рейво
Матросы двигались по средней палубе, видимо потому, что ближайшая лестница к нижней вела к помпам, где и без них было людно. Одного из них Мэтью знал – Гомер, с которым они пили самогон и рыбачили, а второго, смуглолицего брюнета с орлиным профилем носа, имени он не помнил. Оба тащили инструменты и доски для заплат, но когда рубака предложил свои услуги, хоть и несколько сумбурно, Гомер улыбнулся, продемонстрировав свежую дырку на том месте, где еще вчера был зуб (Гауль заметил, что на лице матроса имеется пара синяков и куча ссадин), и бросил Гаулю сверток с инструментами.
Они прошли половину пути и даже успели заметить бредущего по направлению к лестнице с довольно унылым видом инквизитора, как что-то в так и не заделанном проеме для весла привлекло внимание Мэтью. Да и не только его – приунывший от бессилия Рейво не смог не обратить внимания, просто потому что события развивались очень быстро.
В проеме появилось человеческое лицо. Сперва оно показалось гигантским, но потом до инквизитора и бойца дошло, что оно просто подгнило и распухло. Бледно-зеленое было покрыто какими-то рытвинами и желтыми волдыреобрзными наростами, волос не было, в висящей челюсти можно было различить колышущийся язык, а вместо глаз зияли две впадины. И лицо это приближалось, расползаясь в стороны. Что-то втискивало его в проем, и лишь богатый опыт и знание, что от скорости реакции часто зависят шансы на выживание, позволили Рейво и Гаулю понять это к тому моменту, как плоть не выдержала и брызнула внутрь потоком гноя, осколков кости и полусгнившего мяса…
Надин
За борт Монтрея, как оказалось, все-таки не швырнуло. Когда, стараясь не шипеть от боли в ссадинах и ушибах, Надин спустилась по лестнице с юта вниз, первым, что она увидела, был помощник капитана. Выглядел он паршиво, к имеющимся ссадинам на лице добавилась еще одна, но не это бросалось в глаза. С относительно небольшого расстояния полурослица заметил, что он не только бледней на пару порядков, чем обычно, но и стоит спиной к мачте, цепляясь левой рукой за трос, а правой сжимая абордажный палаш. Выставленный в направлении Надин.
Хотя нет. Острие указывало в сторону полурослицы, но целью было что-то другое. Взгляд Монтрея смотрел за Надин.
Раздался скрежет, и скосившая глаза, чтобы увидеть, что происходит сзади воровка поняла, что за ее спиной с другой стороны фальшборта медленно поднимается человек. Знакомый ей. Тот самый татуированный с серьгами, разговор с которым не заладился в первый же день путешествия. Показалось на секунду, будто сквозь бурю различить позвякивание серег удалось. Рубашки на матросе не было, и с содроганием Надин поняла, что его плоть по бокам пробита десятками когтей, которые сейчас мерно приподнимались и опускались в мясо, заставляя сочиться кровь из ран. К чему когти крепятся, она различить не успела – голову и руки матроса дернуло в сторону, и с жутким скрежетом тело унесло вдоль борта куда-то по направлению к баку.
Танкред
Исцелив свои раны и оставив матросов на произвол судьбы, паладин направился вверх, на поиски своих спутников. Мимо к месту предполагаемого пролома бежали матросы, да и с лестницы, по которой он решил подниматься, донеслось грубоватое "дай пройти" – но понять экипаж можно было, сейчас не до церемониальной вежливости им было, да и вряд ли они вообще были способны на нее. Поднявшись по лестнице, он увидел, как два матроса, лысый в синих штанах с нашивками и смуглолицый брюнет, один из тех, ауру зла вокруг которого он ощутил при первом же выходе на разведку, тащат инструменты и дерево для заплат, а Рейво и Гауль остановились, присматриваясь к чему-то по левому борту.
А потом из проема для весла брызнула какая-то дрянь. И, почти одновременно, снизу донесся хруст ломаемого дерева, а за ним крики – ужаса и боли.