Казалось бы, мелочь - одно-единственное слово. Но, как оказалось, не тогда, когда оно является частью названия должности. Был Джонатан Статтсон помощником городского судьи, а стал судьей... И всё изменилось, будто бы по волшебству.
Проблемы с деньгами разом ушли куда-то далеко в прошлое. У их семьи появился хороший просторный дом в самом центре Линчберга, хорошая еда на столе и внимательная прислуга, а сам Майкл наконец-то получил возможность поступить в настоящую школу - и не абы какую, а в лучшую из всех возможных! Учиться было интересно, мальчик впитывал знания, как губка, и совершенно не стеснялся при необходимости применять их на практике. Подрался с в полтора раза более тяжелым старшеклассником? Импульс зависит не только от массы, но и от скорости, а значит, лучше всего пнуть его с разбегу! А еще, оказывается, очень любопытно наблюдать за экспансивным развитием колонии одноклеточных организмов на примере девчачьего туалета и солидного куска дрожжей... Хотя розгами он за тот случай получил изрядно, и за дело - получившийся сверхвонючий кошмар сорвал всю учебу в здании почти на неделю. А еще явно не стоило жаловаться приятелям на "отсутствие результата" спустя пару часов после начала эксперимента - но кто же знал, что до поверхности процесс доберется только на следующий день?..
В общем, после того случая натурные испытания знаний Майкл старался проводить в более скромных объемах - вроде изучения психологической стойкости крикливой миссис Моп методом подкладывания ей в портфель невероятных размеров жабы или аккуратного намыливания листов с прописями задаваке Тому Ланцу. И всё равно бабушка очень сильно расстраивалась каждый раз, когда до нее доходили вести о новой выходке внука... И почему-то это было куда неприятнее и розог, и нотаций вместе взятых.
Впрочем, самому себе Майкл мог признаться, что толкали его на эти все выходки в первую очередь одиночество и скука. Его друзья с городских окраин, с которыми раньше он проводил целые дни... Теперь родители прямо запрещали ему водиться с ними, и заявляться в их прежнее "тайное убежище" так же запросто, как к себе домой, теперь он не мог. Разумеется, запрет Майкла не останавливал - вот еще!.. Но теперь он не мог быть со своей компанией постоянно, не мог уследить за всеми новостями стремительной дворовой жизни окраин, не мог запросто измазаться в грязи и травяном соке вместе со всеми - его одежда теперь стоила куда дороже, а рвалась и пачкалась как бы не легче прежней... Мальчик чувствовал, что несмотря на все усилия держаться наравне с остальными, он становится всё более и более чужим для других парней - и что теперь его ждут разве что ради сладостей, таскать которые теперь он мог куда проще и в больших количествах. Потому со временем его визиты становились всё реже, хоть и не прекращались совсем - Майклу отчаянно хотелось хоть ненадолго выглянуть из навязанной ему узкой клетки правильной речи, хороших манер и вежливого поведения.
С друзьями же на новом месте как-то не складывалось. Изначально росшему совершенно в иной атмосфере мальчику не нравились чопорные и прилизанные "правильные" одноклассники, не нравилось их постоянные разговоры о важности и успехах их отцов... О, да - тут Майкл обошел своих новых знакомых на два корпуса. О нем говорили не только потому, что он был сыном судьи, но и потому, что он стал известен благодаря своим поступкам! И хотя слава "Майкла-тридцать-три-проказы" не так грела душу, как прежняя слава "Майкла-заводилы" и "Майкла-рассказчика", но зато она хотя бы была полностью его собственной.
Незадолго до своего тринадцатилетия "уже почти взрослый" Майкл, доведенный до ручки, устроил отцу полноценный скандал, требуя большей свободы и возможности заняться хоть чем-нибудь кроме учебы и чинных прогулок по мощеным улочкам центра - и в ответной речи Джонатана Статтсона, перечисляющего "подобающие настоящему мужчине" увлечения, и мелькнули слова про оружие. Майкл вцепился в них хваткой породистого английского бульдога, и у судьи не осталось иного выбора, кроме как взять отпрыска с собой в тир на выходных... И парень нашел свою отдушину именно в стрельбе. Стрельбе из настоящего, боевого оружия! Пусть он пока был маловат для такого интересного и мощного тяжелого штуцера, пусть отдача чуть не вырывала из рук даже средний револьвер... В тире он мог вволю отдаться своим фантазиям, стреляя в выдуманных бандитов и краснокожих конокрадов, а потом, осматривая выбитые пулями отметины на деревянных чурбанах, оценивать, остался ли бы он жив, происходи нафантазированное им взаправду. А еще это сладкое чувство превосходства - он уже взрослый, у него есть в тире свой настоящий "именной" револьвер...
В общем, к четырнадцати годам Майкл... не то, чтобы полностью смирился, но успокоился. Шалости его стали крайне редкими и тщательно продуманными вплоть до полного отсутствия доказательств, языки, науки и изящная словесность давались парню по-прежнему легко, отчеты о чем неизменно приводили его родителей и бабушку в благодушное настроение, и он даже послушно поддерживал если не приятельские, то дружелюбно-нейтральные отношения с детьми "важных людей", указанных ему отцом. И в очень немалой мере на это повлияло его новое хобби.
Майкл по-прежнему скучал по своим прежним друзьям, но уже не так сильно - воспоминания подергивались дымкой, и порой даже сложно было узнать в той плечистой оглобле на противоположной стороне улицы прежнего Шепелявого Джима, с которым на пару был съеден не один фунт домашней выпечки. Он привыкал к мысли о том, что теперь его мир находится не там, с ними, среди бескрайних пустырей и травы, а в душных залах "высшего общества"... Привыкал, но по неискоренимой детской привычке продолжал мечтать, что так будет не всегда. В конце концов, исполнилась же его детская мечта о всегда доступных сладостях?
...Мальчик - или уже юноша? - усмехнулся, потянулся и отодвинул в сторонку тетрадь с решенным примером, тут же отправляя в рот очередную сливочную тянучку. Бабушка теперь готовила совсем редко, но иногда любимому внуку всё же удавалось упросить ее расстараться... И что бы там не говорили Мони-Сьюз, бабушкины тянучки всегда получаются куда вкусней, чем у нанятой кухарки!
С сестер мысли парня перескочили на других девчонок, более близких ему по возрасту. В последнее время при встрече с ним они начинали вести себя довольно странно - краснеть, запинаться или начинать глупо хлопать глазами. Или еще чего удумывают... Как Мери, "случайно" встретившаяся ему во время прогулки вокруг школы четыре раза за пятнадцать минут! И почему отец с таким заговорщицким видом утверждал, что женщины - это интересно? Они ведь странные. И глупые. Бывают умные - вот как бабушка - но пока они до такого еще дорастут... Вон, Элис, старшая дочь отцовского знакомого - она же и красивее всех этих дур вместе взятых, и никакими подобными глупостями не занимается, зато тоже любит всякие шутки и не боится лягушек - сама сказала! Жаль только, что она уже совсем старая - ей девятнадцать должно исполниться в этом году... Эх.
Подсадить, что ли, той же Мери крупных саранчуков в пенал? Четыре штуки, чтоб для ровного счету. Впрочем... нет. Не поймет она ничего, да и некрасиво это. Недостойно настоящего мужчины! А он уже почти настоящий мужчина - ну, или, самое позднее, станет им в следующем году...
Майкл закинул в рот очередной кусочек конфеты и широко улыбнулся заглядывающему в окно солнцу.