Уве выбрался из лесов на праздник с целью прозаической, можно даже сказать, приземленной.
Он не горел религиозным пылом - к богам народа рашеми юноша относился с почтением, но без преклонения. Что же касается Хеллиары, так Уве и вовсе ощущал себя скорее частью её домена, нежели вторгающимся в него просителем лесных даров.
Так что Уве не участвовал в славословиях, хотя свое подношение, в виде искусно вырезанных из рога оленя фигурок зверей, в ритуальный огонь, конечно, бросил. Не пялился он с любопытством на гостей-горцев и молодую невесту Баженку, не пускался в пляс, не пел, не пригубил хмельного. Нет.
Весь свой нерастраченный юношеский задор Уве обрушил на столы, ломящиеся от снеди. Он отдавал должное дарам озера - рыбе жареной, печеной, соленой и вяленой; маринованным угрям; отварным ракам. Не отворачивался и от лесных деликатесов, коих, благодаря специфике праздника, было особенно много. Тушеная оленина и зайчатина; зажаренные на вертеле кабаньи окорока; запеченные целиком в глине утки, рябчики, глухари - каждому блюду находился заветный уголок в безразмерном желудке берсерка-недоучки. Своей участи не избежали и заморские лакомства - каши из диковинного зерна, соленые маслины, засахаренные фрукты... Надо ли говорить, что Уве кушал вприкуску с хлебом?
Там, где прошел молодой человек, на столах оставались пустые, протертые чуть ли не начисто горбушкой блюда, с курганами гладких, обсосанных костей. Переходя от стола к столу, парень тяжело и покаянно вздыхал, но своей опустошительной деятельности не прекращал. Иногда, чувствуя некоторое переполнение, Уве уходил к озеру передохнуть, неподвижно и задумчиво глядя на его ровную гладь. Через какое-то время он возвращался с новыми силами, и яства снова несли непоправимый урон.
За этим занятием его и застала Рулла.
Уве выслушал ее молча, так же молча почтительно поклонился в знак согласия. Близкая дажемма не волновала его сердце - не вызывала трепета, равно как и предвкушения. Вообще, парень пришел к выводу, что отправится в путь не только в силу традиции, но путешествие пойдет на пользу и ему самому. Легче понять мир, если увидишь его во всей полноте. Хотя, по глубокому убеждению Уве, в мельчайшей капельке воды можно было увидеть отражение всего, что творится на свете, парень еще даже близко не достиг достаточной чистоты и ясности мысли и духа, чтобы такое провернуть. Поэтому он принимал дажемму не как необходимость, а как полезную для духовного укрепления практику.
В условленное время он ожидал у храма, сидя на траве, скрестив ноги и уставившись в пустоту. Он молчал и почти не шевелился. Лишь иногда зачерпывал горсть засахаренных орешков из стоящей у него на коленях глубокой миски, отправлял в рот, и принимался задумчиво пережевывать...