В период с 2001 по 2003 год автомобильный концерн «БМВ» выпустил серию рекламных короткометражек, прославившихся участием Клайва Оуэна и специальным призом Каннского кинофестиваля. В одном из тех мини-фильмов жизнь или смерть могли определить будущее абстрактной африканской страны. Темнокожему мужчине, везущему через неё таинственную посылку, был задан вопрос: «Чего стоит жизнь одного человека?»
Чего стоит жизнь одного человека, а?
И вот теперь Рон, торопливо шагая по пустым улицам и втянув голову в плечи, без устали задавал себе этот вопрос. Чего стоит жизнь одного человека, что ради интереса к ней ты, Овцерон Фолк, тащишься по улице вместо того, чтобы спокойно спать? Почему ты делаешь это? Ты что, кретин?
Кто хоть когда-нибудь тайком выбирался из дома по ночам, хорошо понял бы и физическое состояние Рона. Подростку безумно хотелось жрать, но, при этом, съеденные вечером бутерброды с зерновым хлебом и шоколадным маслом из «Рейнбоу» неприятно просились наружу. Кусачий ноябрьский холод вдвое сильнее вцеплялся в оголённые нервные окончания, заставляя синаптические цепи регулярно содрогаться в спазмах. Этот холод прошибал Рона от головы до пяток, хотя Фолк предусмотрительно надел под тёмный дождевик не только свитер, но ещё и толстовку с мордастой эмблемой своих любимых «Тимбервулвз». Чтобы избавиться от дрожи, Ронни временами переходил на ровный бег, срезая относительно оживлённые даже ночью участки — бетонный плац перед круглосуточным дайнером для дальнобойщиков или центральную часть Мэйн-стрит. Он старался побыстрее пересекать и перекрёстки, боясь попасться на глаза какой-нибудь поздней машине, где будет сидеть знакомый и обязательно предложит подкинуть до дома. По счастью, таких было мало. Вернее, Ронни вообще не встретил ни одной узнаваемой машины. Только грузовики у дайнера и низкий седан, проехавший по Мэйн на север. Ронни не знал, кто мог поехать по Мэйн на север в половину первого ночи, да и плевать хотел на это.
Других машин так и не появилось — городок действительно спал, а во сне преображался в призрачный оттиск самого себя. Не было того Редстоуна, который частенько набивал Рону оскомину своей простоватостью: обшарпанными боками белых трейлеров в парке-кемпинге, нелепыми завлекательными вывесками, одноэтажными сувенирными лавками и пыльными жителями. Был Рэдстоун, сошедший со страниц романов Стивена Кинга, где из густых лесов наползал туман, а мусорные баки у задних дворов глухо скрипели, заставляя подростка дёргаться как эпилептик. Ко всему прочему, до упора затянутый капюшон неприятно намок, а слипшиеся под ним волосы норовили слезть в глаза. Руки в перчатках адски чесались. Только дыхание Фолка оставалось относительно спокойным, тая в почти ледяном дожде маленькими облаками. Но каждый раз, когда возникал позыв повернуть обратно, Ронни вспоминал про МакНевилла, про засевшую у телефона Ким, про дурацкое пари с собой — и, конечно, про лежащий в наружном кармане энергетический батончик из прессованной смеси яблока, малины, корицы и шоколада. Производитель утверждал, что такими кормят солдат США, но Фолк-то знал страшную правду: всё обстояло хуже — ими кормили плавательную команду школы «Пайнкон», настоящих зверей в обличье зверей!
Ровно в час, озябнув вконец, но отважно улыбаясь своим мыслям, Рон подошёл к автобусной остановке у школы, казавшейся неуместным огрызком стекла и пластика посреди вытоптанной обочины. И, конечно, никакого Томми здесь не было. Не появился Томми ни через минуту, ни через пять, ни через пятнадцать. Когда цифры на дисплее телефона показали десять минут второго, Фолк с неохотой отлепился от стекла с огромным маркерным сердцем и нецензурно адаптированной подписью «Грег + Стейси». Он понимал, что если наберёт домашний МакНевиллов, хоронить его будут в цилиндре для урановых стержней.
«А мобильника у этого идиота до сих пор не завелось» — тоскливо осознал Рон. — «Кидала!»
Мальчик ещё немного потоптался на месте, собираясь с духом. Очень захотелось позвонить Кимберли прямо сейчас, но Ронни ограничился сухим сообщением «Начинаем операцию!» и переставил телефон на полностью беззвучный, даже без вибрации, режим.
Путь от остановки до задней стены бассейна Фолк преодолел за полторы минуты. Чтобы не карабкаться вверх по скользкой от дождя траве, Ронни поднялся на школьный холм по широкой дуге, двигаясь всё тем же экономным бегом. Так подошвы коротко и сильно ударяли в землю, не успевая соскользнуть. Перед углом бассейна подросток сбавил шаг, приближаясь к знакомой нежно-персиковой стене «любимой школы» совсем крадучись, а возле нужного окна вовсе остановился. Рон уже положил руки на подоконник, как вдруг услышал доносящиеся откуда-то голоса. Голоса! Фак! Резко присев под стеной, Фолк завертел головой, пытаясь определить направление звука.