История была занимательной, и, по большей части, не очень походила на выдумку сумасшедшего – на первый взгляд. Браун слышал достаточно о безумцах, чтобы знать, что не следует поддаваться кажущейся искренности их вымыслов. Но в одном он не сомневался – Хенслоу в то, о чем говорил, верил. И это было гораздо хуже, чем если бы он врал или что-то умалчивал. Ложь можно заметить, из слов заблуждающихся крупицы правды надо выуживать. Отталкиваясь, например, от вещей очевидно невозможных. Фрэнк прикрыл глаза.
Очевидно невозможной была здесь Тварь с Тысячей Ртов. И не нужно было быть психиатром, чтобы предположить, как и когда она образовалась. Преследовавшая культ группа Уолтера Уинстона действительно вступила в вооруженное столкновение. Некоторые челны ее, в том числе Дуглас, не были морально подготовлены к тому, что из себя представляет убийство людей. Особенно с помощью самодельной взрывчатки. Слова про то, как Тварь с Тысячей Ртов разрывала на куски культистов вполне могли являться искаженным описанием воздействия сильного взрыва. Но в этой теории странным было то, что присутствие третьей стороны не служило оправданием действий самого Дугласа. Он только что признал свою вину в убийствах. Не предваряя это словами о спасении невинных, мира либо еще чего-то подобного. Создание "вызванное" культистами было достаточным основанием для их убийства.
"Убеждение" Уинстоном товарищей Дугласа в том, что Тварь реальна, могло быть формой переноса вины на лидера, которым Уолтер в той группе оккультных "детективов" однозначно являлся. Фрэнк не раз видел людей, совершавших чудовищные поступки, и потом обвинявших в содеянном тех, кто отдавал им приказы. Либо же преследовавший какие-то свои цели Уинстон действительно убедил коллег, и нарисованные им картины затмили реальность в момент шока.
Интересным образом рассказ дополнял список возможных ответов на вопрос, почему Уинстон не пытался вытащить своего коллегу из психушки. К опасению за безопасность Хенслоу, резонному страху также быть принятым за сумасшедшего, возможной личной неприязни и некой абстрактной неочевидной для детективов пока цели прибавилось еще две: неверие в историю Дугласа и использование Дугласа в качестве прикрытия. Последнюю Фрэнк еще не мог сформулировать до конца, но предположение, что Уолтеру зачем-то нужен был Дуглас именно в качестве заключенного психиатрической лечебницы, не было столь уж невероятным. Под конец, каким-то образом Уинстон избежал же ответственности и публичного расследования...
- Это очень интересно…
Губы почти беззвучно проговорили привычные слова. Каждый раз, как что-то по-настоящему захватывало интерес Брауна, он не мог удержаться от этой фразы – так вышло и в этот раз. Дело обещало быть интересным, и пока это обещание выполняло. Фрэнк открыл глаза и обратился к больному.
- Почему вы вернулись в лечебницу после освобождения? Вам что-то угрожало?
Доктор Китон говорил про обострение, случившееся после перевода на домашнее содержание. Должен был быть повод – хотя бы банальная паранойя. Паранойя могла быть не необоснованной. Фрэнку хотелось услышать ответ от самого Дугласа, а не вычитать его в отчетах лечащих врачей. Если после маленькой проблемы с безумцем их, конечно, получится увидеть.
Это было не единственным вопросом, который Браун хотел задать, но у него не было никакого желания предоставлять Китону информацию о том, где находится дневник пациента. Он не слишком доверял безразличию доктора. А взгляды, которыми тот изучал скорее гостей, чем Хенслоу, не то чтобы беспокоили Фрэнка, но давали почву для не самых приятных мыслей.