В тот день Кохэку не ответил ничего, лишь пробурчал что-то под нос и вышел из хижины, и всё же слова Рёусина что-то тронули в его душе, вызвали легкое беспокойство, точно зуб внутри головы... А правильно ли это? Не стоит ли мне встать и пойти куда-то? Даже не важно куда, просто не сидеть на месте и не позволять снегу заметать себя... В белый пух осыпал с небес одиноко бредущую фигурку, размывал ее черты, пока наконец не скрыл целиком. Ронин вернулся через двенадцать часов, изредка покашливая, но в целом живой и волоча в руках что-то, очевидно бывшее зверьком до тех пор, пока боевой веер не избавил его от любой вероятности опознания. С тех пор воин чаще ходил на охоту, действовал всегда одинаково - быстро, предельно жестоко и... равнодушно, точно демон внутри него, упивающийся сражениями, теперь просто делал то, что умел, так профессиональный мясник сворачивает шеи курам.
Отбытие. План. Идея. Как это всё далеко...
- Здравствуй, дружище.
Мягкое обращение к пирамидке из камней. Иногда, когда никто не видел, ронин перебирал их, раскладывая, а затем возвращая в точности так, как они были. Клочок земли три на три шага был его местом тишины, спокойствия, здесь он говорил с собеседником, который уже точно не ответит. С мертвецом, любуясь как солнце играет светом и тенью...
- Это снова я. Странно, но я пока что не могу присоединиться к тебе "там". Вакидзаси при мне, но я этого не делаю, хотя хочется каждую минуту...
Тут Рио улыбнулся мягкой, спокойной улыбкой.
- Сэппуку, достойная смерть. Таким должен быть конец этой истории, но парень... Они его подери... Я что же, привязался к нему? Я мог бы взять его женщину, а его самого прикрутить к седлу и продать Намахаге, а мне плевать, просто плевать на все эти треклятые войны. Раньше я хотел убить Намахагу, стать полководцем на службе рода Окура, но сейчас я равнодушен и к этому. Даже Кимико, искра над пеплом, больше ничего не будит в душе? Тебе легко понять, ты сдох и тобой закусывают червячки. Я живой и всё же меня тоже жрут черви.
Смех. Мелодичный, почти музыкальный, немного потусторонний.
- А недавно Маса подошел ко мне и предложил жениться. Оставить всё позади. Вот так взять и поставить точку. У меня больше нет гордости чтобы отказаться. Нет страсти, чтобы согласиться. Я всё чаще задумываюсь о том, что наши пути предрешены и всё идут к гробовой доске, точно человека полжизни накачивают кровью, а потом вскрывают ему вены и много-много лет наблюдают как он истекает... Рёусин пытается мне помочь, калека калеке. Можно посмеяться, да только что-то не смешно.
Ронин поднялся с холодной земли.
- Можешь посмеяться надо мной из своего червивого трупа, старик. Демоны сожрали мою душу, а поместили взамен твою. Кажется, теперь я доведу парня по конца. А потом мы с тобой увидимся, два скелета, окруженных плотской слизью, и кто знает... Может ты и расскажешь мне об Истине.
Место тишины ценно тем, что там лишь тишина услышит последние слова, и всё же точно ощутив незримое присутствие, Кохэку резко вскочил и с размаху пнул каменную пирамидку... Ярость. Убить. Выжить. Любой ценой. Никогда не останавливаться... Выдох. Всё в прошлом. Не осталось ничего. Он заботливо положил каждый камешек на свое место, испачкавшиеся на земле вытирая собственной юкатой. Кажется, ему бы стоило презирать себя. Ну и еми с ним.
- Сабуро-сама, я виноват перед вами. Я забылся и позволил красоте овладеть моим умом, а рассудочности затмить честь. Возможно, Кимико и думает что спасает меня, что можно еще что-то изменить, но нельзя собрать раскрошенную вазу.
Ронин обнажил вакидзаси и протянул его бывшему самураю, тому, что стал крестьянином и должен бы им презираться. Снова должен. А кому собственно они все что-то должны?
- Если вы считаете, что я должен вам - за честь вашей дочери я готов заплатить кровью. Но во мне нет ничего того, что она могла бы согреть, я раздражителен или молчалив, в сущности я стал ворчливым крестьянином куда больше чем вы. Мой меч? Он сломан о камни на руинах Минами. Чужой же я отдал, последний клинок - в ваших руках, последнее, что у меня есть не считая веера, подарка даймио, который он волен и забрать. Посмотрите на меня, Сабуро-сама. Разве вы видите во мне счастье вашей дочери? Когда горячая, обжигающая кровь застывает, она становится просто грязью. Возьмите клинок - иной виры у меня нет для вас. И ежели вы пожелаете пустить его по назначению - кто я такой чтобы вставать на пути человека, защищающего свою семью?
Но вот настал последний день.
- Ты прав, парень. Я сказал бы бросить женщину и пойти в лес, не прикончи она в Минами столько же воинов сколько и я. Я принял бы твой план и шагнул бы на тропы, но мы не знаем дороги, а искать проводника мы не может. Целая зима миновала, наши враги не будут искать принца в рубище, рядом с воякой и лишь Айюна-сан раскроет нас любому, а портить ее красоту у меня не поднимется рука. Я предлагаю найти идя по тропе ближайшее крупное селение, я отправлюсь туда и попытаюсь найти проводника и на сей раз надежного, а не того...
Презрительный взмах рукой.
- Если мне удастся это - мы сможем пройти по тропам. Если нет - нам ничего не останется кроме как плутать пока не нарвемся на неприятности или самим пойти по главной дороге к ним.