На краткий миг у него появилось всё - работа, сулящая перспективы, невеста, статус, хоть какая-то стабильность и жизненная цель... Теперь же не было ничего. Что произошло, кто победил в их битве? Неясно, неясно, неясно... Зато очевидно кто проиграл... Кёдзи Омомори мертв, сделка расторгнуто и формально ронина больше ничто не привязывало к умирающему калеке, спасенному женщиной и слугой... Когда-то, Моридзуки Годзаэмон нашел его на поле битвы и осмелился говорить о долге. О чести. О благодарности. Да что он знал о том и другом? Что это была за жизнь? В тот раз он не ответил как и во многие другие разы. Пустота, вот с чем столкнулся Рио Кохэку в тумане, вот. что пожирало его сейчас. Прежде он был страстен, горяч, искал всюду лучший кусок, но сейчас бывало часами сидел на одном месте, предаваясь медитации, дремля или просто глядя куда-то в ему одному ведомые дали... Он попросил руки Кимико у Масы, сам рассказал что произошло, но был отвергнут. В иное время это почти наверняка стоило бы Сабуро жизни, но сейчас воин лишь мрачно кивнул, вернувшись в свой угол хижины... Терять - так всё, всё без остатка.
Белая лиса ушла, точно призрак, обесчещенная. Таково его наследие, такова цена его страсти, его любви... На нем лежала вина, что же, быть может прекрасная дева когда-нибудь сможет его простить, на остальных плевать, плевать как всегда... Тенью бродил ронин из угла в угол, что вглядываясь в лицо лежащего в беспамятстве Рёусина, то будто силясь вспомнить что-то, давно утерянное... Пустота росла. И в то время как все вокруг окрасилось в белый, где-то в душе Кохэку медленно, но верно таяли цвета...
Кёдзи мертв. Единственный, чье мнение что-то значило, кто мог понять его, мог посоветовать что-то... Кто знает, сложись всё иначе не к нему бы пошел воин в поисках мудрости, просветления... Спасения. Где-то в глубине души, Рио сознавал, что очень, очень болен, что ему нужна помощь, но заслуживала ли Айюна или Годзаэмон его исповеди, его откровения? Даже сейчас, лишившись всего, бывший самурай оставался настолько горд, что пожалуй этого его качества хватило бы на пару даймио... Бешеный... Хачиман... Возможно, именно таким он был когда-то, но сейчас это всё было так далеко, так чуждо...
Тот кто наполнен,
Пустоту нес во духе.
И где же покой?
Нескладные стихи. Нескладный разум. Нескладная жизнь. Но где же покой, почему нет его, полного забытья? Почему раз за разом он вставал с циновки вместо того чтобы слиться со всем вокруг, позволить себе узреть воздух и ничего кроме него... Призрачный клинок демона рассек ему грудь, и не было вокруг никого кому под силу оказалось бы вставить выпавшее сердце... Пустота росла. Однажды, Рио Кохэку не встанет.
И всё же, точно зверь, чующий свою близкую смерть и опасающийся, что ее увидят остальные, он стал втрое осторожнее. Намеренно приглашал Годзаэмона скрестить с собой оружие в спарринге. Покорно участвовал во всех работах. Даже с Айюной был вежлив когда это было необходимо. А по вечерам, когда трещал огонь и все собирались вокруг него, ронин пел, тихо, почти под нос, красивым, точно и не собственным вовсе, голосом... Его пламя погасло, лишь искры трещали над пеплом. Ему больше некому было что-то доказывать. Ему больше не с кем было сражаться. И красновато-карие глаза потускнели, а тонкие губы всё чаще ночами шептали что-то беззвучно...
- В сердце тоска.
Подошел к своему пределу
Жизненный путь.
А ведь мне так хотелось и дальше
По нему с тобою идти…
Потом он поднимался, набрасывал одеяние и шел, кошачьей поступью, на улицу, дабы под покровом темноты взглянуть на луну, и мысли его были печальны.
Но вот настали последние дни. Начались с момента, как принц встал на ноги. Калека пошевелился. Мальчик показал себя мужчиной и заслужил его уважение, но имело ли это значение сейчас? Даже заговори с ним мальчишка из Хиджаямы, у ронина больше не было ни сил ни готовности биться. И был его ответ смиренен и кроток.
- Люди меняются, Рёусин. Иногда необратимо. Смерть - яд, пронзающий жизнь. Пара капель - и ничто ее не спасет. Жизнь - яд, убивающий смерть. И ей хватит единственной капли чтобы покончить с охотой умирать. Мы живем меж жизнью и смертью в надежде лишь, что губы поймают заветную каплю, ибо жизнь без смерти пресыщает, а смерть без жизни - убивает.
Он не прибавил обращения. "Сан", "сама", "доно"... Какое всё это к ёми имеет значение? Только снег, заметающий хижину. Только пустота.
А дни шли, шли всё быстрее и быстрее, точно песок в часах или тающий лед... И тогда Годзаэмон заявил о своем уходе. Заявил только ему одному, ибо Кёдзи был мертв, окончательно и необратимо. Можно посмеяться если есть охота - сейчас Кохэку наконец-то стал единственным и неоспоримым лидером, когда принц был искалечен, а колдун мертв, их осталось двое, но с отъездом Моридзуки сменился и этот хрупкий баланс. Окура-но Рёусин оказался в полной его, Рио Кохэку, власти, именно в тот миг, когда власть это оказалась даром не нужна... Можете посмеяться. Ронин больше не смеялся. Зато улыбался, о, сколько мечтательных, детских улыбок было у него припасено за внешней демоничностью. И в ответ на слова самурая, потомок древних Тайра лишь протянул ему меч.
- Он твой по праву. Я лишь одалживал его. Сломав меч, ты выпустил на волю великое зло, Моридзуки Годзаэмон, однажды оно придет за тобой и тогда тебе понадобится верный клинок. Что до меня... Может быть давно пора было признать - я не самурай. Возвращайся скорее и тогда возможно я отдам тебе и это.
Боевой веер погибшей Шуйоны Мира. То, что делало его лордом-генералом, ибо символ своего самурайства ронин отдал, тоже готовилось перейти из его рук. Кохэку готовился к смерти. И однажды, она пришла. Настал последний день.
Он начинался как все иные дни. Ветер завывал за окном, огонь трещал. Принц собрал их, последние остатки своего и без того жалкого воинства и заговорил. Он говорил прекрасно, харизматично, быть может даже гениально, несмотря на своё увечье показывая всё задатки великого лидера. Точно дуновение ветра он пронесся над углями и на мгновение, лишь на мгновение, в глазах ронина сверкнул демонический огонек... Чтобы угаснуть, маленький светлячок, утянутый лягушачьим языком пустоты... Рио Кохэку коротко кивнул, не потому что был согласен, но потому что нужно было соглашаться. Скоро он умрет. Что же, негоже оставлять даймио без последнего стража.
Какая-то часть его вспоминала, прикидывала... Беспринципный ронин сходу потребовал бы ночь с Айюной, не из желания, но дабы что-то доказать самому себе. Доблестный самурай напомнил бы о желании принести клятву... Куда всё это ушло? Куда уходят прошедшие дни? Почему так холоден день настоящий? День завтрашний... Где ты?