Кёдзи кинулся со всех ног бежать вверх по склону холма, и ему казалось, что он слышит легкую поступь Кимико позади себя. Он успел пробежать, наверное, не более сотни шагов, когда понял: все, что различает его слух - это конский топот, крики ужаса и боли позади, свист ночного ветра да собственное тяжелое дыхание. Кёдзи обернулся: ни Масы, ни Кимико не было видно.
- Кимико, - позвал Кёдзи севшим голосом. - Кимико.
Он поступил правильно, напомнил он себе. Он решил, что должен быть одинок и силен, а она... Ни к чему ей связываться с ним, отягощенным проклятием, долгами и еще невесть чем. Духи ревнивы и злопамятны, для нее быть рядом с ним - вечный риск. Да и... в ней, конечно, говорило сострадание; будь она милосердна как сама Каннон, жалость - плохая замена любви. Кёдзи толком понять не успел, что она значила для него - невероятная девушка с огромным и жарким сердцем. Однако половиной своей души, которая все еще оставалась человеческой, он внезапно понял: Кимико приручила его, привязала алой лентой - и тут же исчезла из его жизни, оставив внутри него рваную дыру, которую ему уже никогда и ничем не заполнить.
Кёдзи с разбега сделал еще шаг вперед, запнулся, рухнул на четвереньки, хрипло вскрикнул, саданул пару раз кулаком по земле и, обратив лицо в усыпанное звездами небо, отчаянно и протяжно взвыл, как животное, пронзенное навылет стрелой. Надо думать, на этот одинокий вопль в ночи вряд ли кто-то обратил внимание: эта ночь была богата воплями.
Выше по склону, чуть не доходя линии деревьев, Кёдзи остановился. Пора, не то спасать придется только мертвых. Деревня отсюда походила на разворошенный муравейник. Где-то там Рёусин - бежал, верный долгу, или сражался, верный сердцу. Кохэку готовился принять последний бой... Айюна и Годзэамон - где они?
Свободен. Свобода свистела ночным ветром сквозь его грудь; она заполняла его пустотой, рождавшей силу. Вихрь Ёми, сегодня наша битва. Мы поведем войско из ветра, пламени, дыма и тьмы. Колдун краем сознания чувствовал, что скоро перестанет удерживать человеческую форму, но его это не заботило.
Два пучка сырого бурьяна свиты крест-накрест, очень грубо воспроизводя форму человеческой фигуры. Облитая маслом, она горит с треском, пуская вверх сизые дымовые кольца. Дымовая шашка в нескольких шагах от него создает сплошную завесу, подсвеченную сзади огнем. Широкий нож оставляет на ладони заклинателя красную полосу, кровь капает на горящую фигурку, стекает на лезвие меча: удовольствуйся пока этим, старший брат, скоро ты будешь пить кровь врагов Окура. Заклинатель, сплетая пальцы, произносит привычные слова заклинания, но сейчас они приобретают иной смысл. Рин! - соединенные указательные пальцы подобно копью были направлены на врага. Пё! - указательные и средние сплетались в символ битвы, оживляя дух победы. То! - сложный узел создавал несокрушимую мощь. Ся...Кай... Дзин... - он собирал всю вою волю и решимость, концентрировался, сжимая ладони в замок. Рэцу! - столб силы закрутил дым смерчем. Колдун махал рукавами, гоняя клубы дыма; они колыхались, образуя подобие человеческих фигур. Дзай...Дзен...Кё! Веди их, Вихрь Ёми, а я поведу тебя!
Змей весь исходил потоками ветра, содрогаясь от нетерпения, как гончий пес, готовый прянуть на оленя. Кёдзи спустил его с поводка, направляя весь этот водоворот на деревню. Сжал рукоять меча окровавленной ладонью. Вперед! Реви, Вихрь Ёми!