Есть пять колец на пути к пустоте... Кохэку был ветром, стремительным, сбивающим с ног, когда он шел куда-то, крестьяне расступались, когда останавливался, то обращался в гору, недвижимую и нерушимую, в речах его плескалась вода, в безупречных руках - металл, а в сердце пламя... Он победил их всех. Годзаэмона, потому что вышел, Кёдзи, потому что не исцелился, принца, потому что навязал ему игру на своем поле, непреодолимой силой, бурей, ронин сметал каждого, кто стоял у него на пути, клинком или веером, кровью или сакэ... И просьба, брошенная вперед, действительно звучала как приказ, вежливость была лишь журчанием, раздающемся в грохоте водопада... Лорд-генерал-самурай, оскорбивший принца и оставшийся в почете, получивший право убить самурая, пусть и через какое-то время, оставивший чародея бессильно шипеть, как лисицу, загнанную псом в нору... Его было не остановить и всё же... Он остановился. Удивленно, будто не осознавая той маленькой преграды, на которую наткнулся, маленькой ручки, которая осмелилась сделать то, на что не решились мужчины... Взгляд его мог бы сейчас даже Рёусина поставить на колени, в нем была власть, которой у мальчишки никогда не было, единственная секунда, которая потребовалась бы на то, чтобы наказать наглую крестьянку, лишив ее если не жизни то красоты... Власть Бога. Власть Демона. Но мгновения шли, а оставался лишь человек... Кохэку стоял в абсолютной неуверенности и на мгновение, лишь на мгновение, неуверенность к глазах его сменилась чем-то похожим на страх, впервые за день, впервые за жизнь с тех пор, как вернувшись домой ронин ощутил до боли знакомый трупный смрад... Водопад речей будто лился обратно, заливая пламя, заставляя рассыпаться гору, разносимую мелкими песчинками ветра... Ронин молчал, и молчание это было куда страшнее бранных слов.
"Я отрублю тебе руки и ноги и брошу подыхать в канаву"
Не звучало в молчании.
"Пусть"
Не звучал ответ. И на мгновение, лишь на мгновение, тот штормовой дракон, что пробуждал к жизни бурю пошатнулся... Потом осталась лишь пустота, холодная, безразличная и оттого жестокая пустота.
- Купальня. Через десять минут.
Тихо, так, что слышала лишь она, прозвучало вслед убегающей девушке, провожаемой взглядом кроваво-красных глаз, в нем была сила, но больше не было власти... Ронин огляделся, посмотрел в лицо каждому, от принца, должно быть впервые осознавшего цену верности коленопреклоненного вассала до колдуна и самурая, связанных клятвой верности с Рёусином. И многое было не сказано.
"Никто из вас не бросит мне вызов. До заката ты не властен надо мной, мальчик. Тогда ты станешь моим господином, сможешь наказать меня, казнить. Но до тех пор... Я даймио вам всем".
Кохэку молча повернулся и быстро, на грани (но лишь на грани) бега зашагал прочь. И что бы не прозвучало ему вслед, огонь можно погасить, землю рассеять, ветер усмирить, а воду испарить, пустоту можно лишь заполнить. Такова цена сделки с демоном. Такова цена верности. Рио не оглядывался.