Кёдзи - Рёусин
Кёдзи улыбнулся , его лицо на минуту потеплело, осветилось улыбкой - не отстраненно-вежливой, предписываемой этикетом, а той, которую рождает лишь настоящее теплое чувство. Мелькнуло - и спряталось в тонких морщинках в уголках глаз.
- Спасибо, Рёусин-сама, Вы слишком снисходительны и добры к бестолковому старику. Меня печалит прежде всего собственная глупость; право, иногда можно простить недостойный поступок, но ошибки простить нельзя. Уж очень много от них бывает вреда. Я тоже иногда мечтаю о старых забавах; такие на первый взгляд бесполезные вещи, но иногда помогают сохранить душевный покой. Но Вы правы, у нас слишком много дел. Я поговорю с Масой. Я думаю о том, как сделать так, чтобы он сам захотел помочь нам скрыться и сбить врагов со следа; и как мы можем помочь ему и деревне. Я подумал.. что если мы откроем ему, что идем в Ямато? Он родом оттуда; мы можем передать весть от него его родственникам или друзьям. Это рискованный ход, но если для него это важно, мы этим окажем ему услугу. Конечно, если Вы не захотите, я не буду об этом говорить, - поспешно добавил Кёдзи.
Нечеловеческий вой, доносящийся из подвала, заставил слова замереть на его губах. Кёдзи давно привык к тому, что любое военное дело не обходится без жестокости; что дознания обычно сопровождаются пытками; что головы пленных летят как осенние листья на ветру, поэтому на войне гораздо лучше геройски или негеройски умереть, чем попасть в плен; что жизнь, особенно жизнь простолюдина, не стоит скорлупы пустого ореха. То, что Кохэку горд, гневлив и склонен к жестокости, было по нему видно, но эти черты показались Кёдзи естественными для человека, сделавшего войну своим ремеслом. Он видел, как бестрепетно Кохэку прикончил воительницу; как искусно сразил обоих самураев... Но иначе было невозможно, и пленных отпускать было нельзя; в конце концов, должен же кто-то делать грязную работу... Некоторые самураи развлекаются тем, что разрубают.. разрубают... Боги, опять они кричат. Что надо делать с человеком, чтобы он так кричал? Лучше не думать, что он там с ними вытворяет. Это превосходило все представления Кёдзи о мере жестокости, допустимой и необходимой на войне. Тогда Кохэку порочен или... или он безумен. Одержим. Да, и это возможно, подумал Кёдзи. Возможно, что его разумом владеет мстительный и кровожадный дух, он сводит его с ума. Надо бы приглядеться, так ли это, если только он сможет подойти к Кохэку поближе, не рискуя быть разрубленным от плеча до пояса. Не хотелось бы.