Рёусин
Умывшись с дороги, принц был вынужден переодеться в запасную юкату Сабуро - это было лучшее одеяние в деревне. Собственные роскошные одежды принца, снятые советником с соломенной куклы, не подходили. Они были мокрыми как щека брошенной красавицы и грязными как.. совесть ронина? Неподобающе. Юкату крестьяне преподнесли как неслыханное роскошество, хотя это был просто кусок ткани пестрее. Ношенный но чистый, он мягко лег на тело.
Рёусин первым делом приказал привести к нему Масу Сабуро.
- Хай, хай, - согласились крестьяне и помчались выполнять. И на том они пропали.
Новоиспеченный дайме успел узнать о похождениях Кохеку и даже переговорил с Годзаэмоном, а Сабуро все не было. Рёусин уже было начал закипать наедине с комнатой, как вдруг дверь открылась, и на пороге показались двое непутевых посыльных с белыми и перекошенными от страха лицами, но красными от стыда ушами. Известие их было не такое печальное, как можно было бы предположить.
- Вели казнить нас, высокий даймё, - на полном серьезе с горестным воплем возвестил первый из них, когда ему дали позволение говорить. - Мы не справились с твоим поручением. Сабуро-сан говорит, что не заслуживает прощения, однако его тело не может ходить после истязаний, перенесенных от врагов утром, - крестьянин говорил, ровно отмеряя фразы, как будто выхватывая нужные ему слова изнутри своей черепной коробки на манер рыбака с удочкой.
- Сабуро-сан провисел на веревке под дождем с утра до полудня, и теперь ноги и руки не слушаются его, - подсказал второй, побойчее.
- И теперь Сабуро-сан спрашивает, не изволит ли принц встретиться с ним у его ложа?
- Он очень болен, - наполнил второй. - Проклятые буси не жалели силы!
- Простите нас, высокий даймё, это все наша вина, - подытожили оба.
Выбор: вспылить и потребовать, чтобы Масу принесли. Пойти к нему. Отдать приказы кому-то еще. Повлияет на отношение деревенских.
Кёдзи
В ответ на фамильярный жест господина Моридзуки Кёдзи нервно дернул плечом и собрался идти внутрь, но интуиция удержала его на улице. Тем временем Годзаэмон и Айюна двинулись внутрь рёкана. Кёдзи обратил внимание на дом, куда унесли Масу Сабуро. Туда тянулся разреженный но интенсивный поток посетителей. У входа стоял на манер телохранителя крепкий парень, он окликивал всех, но пропускал избирательно, отшивал некоторых одним взглядом. Вдруг в маленьком окне показалось лицо Масы. Почувствовав на себе взгляд, он поднял глаза на Омниойи и посмотрел ему в лицо оценивающе, не враждебно, но и не дружелюбно. Усталый прорицатель первым отвел взор, и лицо Сабуро скрылось за рамой.
Омомори еще раз огляделся.
От размышлений прорицателя отвлек Йю. Вонючий мужик спорил неподалеку с другим таким же вонючим мужиком.
- Говорю тебе, курицы не летают, - талдычил Йю.
- А как еще это могло попасть на крышу, дурак? - возразил мужик, явно уверенный в своей правоте. В руках он держал куриную ногу, аккуратно перекушенную острыми зубами выше колена. Для подтверждения слов от ткун этой крохотной конечностью в лицо Йю.
- И вправду как? - задумался Йю. - А, наверное, кто-то ее туда закинул.
Эпизод бы был исчерпан, но уходя второй мужик пробормотал себе под нос.
- Кто ж закидывает на крышу откушенную сырую ногу? Бедлам какой-то!
Эти слова заставили Кёдзи насторожиться.
Он почти бегом вбежал в риокан в состоянии легкой паники. Омниойи хотел поговорить с ронином, но тот плескался в гневе. А затем вышел вниз, на ходу доставая меч. Кёдзи боязливо посторонился, особождая путь. Казалось, что Кохеку сейчас зарубит любого, кто будет у него на пути. Только холод Инь мог остудить этот огонь. Или кровь. Кёдзи в этом плане нечего было предложить. Он пропустил горящего, как демон, ронина и прошел дальше в гостиницу.
В зоне досягаемости оставался Рёусин. Он как раз принимал двух каких-то крестьян.
Рио Кохеку
Рио вышел из дома без брони, в одном лишь кимоно, но при своих двух мечах, и приказав какой-то женщине сказать, что он желает чтобы его броню вычистили, направился на деревенской улице. Просто лорд-генерал-самурай гуляет, ничего особенно интересного... Просто спускается в погреб, на ходу обнажая меч.
За погребом смотрела суровая крестьянка со сковородкой в руке. Оружия ей не дали,но сковороду она притащила для храбрости. Несколько полуголых ребятишек смотрели сквозь прорехи в досках, как сверкают снизу поднятые к свету и наполненные страхом глаза. От легкой походки ронина (как смерть!) глаза засверкали еще сильнее. Рио шуганул детей и женщин прочь, и они в ужасе разбежались чтобы подглядывать за домом издалека. Полностью их стряхнуть было нельзя. Ну что ж, пусть смотрят и набираются уму-разуму.
Скрипнула дверь в погреб, свет упал на связанные и скрюченные фигуры. Кохеку спустился в замкнутое пространство по приставной лестнице. Произнес свою маленькую речь ("я не хочу отказывать своему единственному другу") и смог насладиться ее последствиями в виде резкого запаха людской испарины и мочи. Он быстро сориентировался по характерам пленных и мысленно окрестил их: Молчун, Торгаш, Паника, Тупица и Мученик. Паника быстро начал качаться, поджимая колени к груди, и молиться. Наверное он хотел сосать большой палец на правой руке, но она была связана за спиной. Торгаш предложил сходу все рассказать, если их отпустят и дадут гарантии. Тупица просто пялился на сверкающий меч, а Молчун не подавал никаких сигналов. Мученик гордо поднял подбородок и выдал героическую фразу:
- Убей меня, и это ничего не изменит. Нам нет числа, и мы уже взяли Хиджияму. Покорение отдельных крепостей - лишь вопрос времени. Скоро вся провинция будет нашей.
Мученик был слишком умен для своего блага и слишком уверен в своей правоте. Его так хотелось убить первым, и он, наверное, был к этому морально готов. Поэтому порядочный мучитель должен был оставить Мученика на десерт и сломить его волю.
Уточни заявку, убиваешь четверых по очереди, расспрашивая про детали?
Кирито Кун
Требуется заявка.
Айюна
Айюна раскидала всех обративших на нее внимание мужчин по разным углам. Кёдзи почтительно удалился на безопасную дистанцию, сохранив дружелюбные отношения, Годзаэмон еще не понял что его ждет, принц ушел сам, а вот ронин зашагал прочь чернее тучи. Ютанари почувствовала, что этот тип довольно опасен и играть с ним - это как жонглировать факелами сидя в стогу соломы. Но девушка сама была такая. Сама факел.
При мысли об этом Аюйна довольно улыбнулась, и ее настроение и вера в себя стали лучше (+1 уверенности).
- Если не возражаете, я бы хотела удалиться в свою комнату, думаю вам есть, что обсудить без меня,- с этими словами, Айюна направилась к трактиру, надеясь, что там найдется купальня с горячей водой, а Кимико уже кто-нибудь известил, что ей предстоит прислуживать гостье.
Кимико действительно объявилась в бане через какое-то время. Пригнув голову с порога, она отвесила конкунбине пронизывающий и оценивающий взгляд, похоже, унаследованный от отца. Но потом отвела глаза, лишь на волосок избежав провокации. После молчаливых традиционных поклонов и скудных приветствий девушки приступили к работе. Кажется, первоначальная интуиция не подвела Айюну. Выделенная ей в услужение Кимико, по всей видимости, отличалась гордым, своенравным характером и не испытывала подобающего благоговейного трепета перед госпожой. Движения ее были практичны, хоть и изящны, но лишены трепета и заботы профессиональных служанок. Лишены отношения, к которому Айюна так привыкла, живя во дворце.
Кимико часто поджимала губы и сдувала с носа пряди волос. Подчинение и смирение давалось ей с трудом. Айюна ощущала это на каком-то подсознательном уровне, шестым чувством, на которое способны только соперничающие между собой женщины. О чём думала эта юная гордячка в тот момент, когда легонько касалась фарфоровой кожи? Неужели в её голове роились дерзкие мысли, в которых она сравнивала себя с ней? С ней, женщиной, перед которой склонял голову сам даймё!
Айюна обернулась, чтобы рассмотреть свою служанку как следует. Девушка была чуть моложе, очень недурна и даже красива. Конкунбина недовольно поморщилась, закусив нижнюю губу. В ее возрасте рано было думать о старости. Но чувство конкуренции только усиливалось. Час назад Айюна убила человека, и теперь она чувствовала что способна на все. В том числе разорвать молчание и влепить Кимико звонкую пощечину.
Тут из соседнего помещения донеслось фырканье, а затем сердитый топот Рио. Ронин умылся и двинулся дальше, полный негодования. "А может, это всё показалось?" - спросила себя Айюна, отделяя себя в уме от Кохеку и заставляя волну гнева на Кимико отхлынуть. "Может, эта юная девочка просто робеет при виде такой красавицы? И что она на неё въелась…" Айюна устало закрыла глаза.
Зов подсознания выполнен. Выбор: отпустить Кимико или поговорить с ней.