Ступени меня не удивляют: так и думал, что за алтарём. Ухмыляюсь: послушник похож на мертвеца, но, судя по ране, им не является. Притворяется? Коли так, он прекрасный актёр! Наклоняюсь, выдёргиваю кинжал. И (исключительно из предосторожности - хочу быть уверен) провожу лезвием по горлу трупа. Наблюдаю полившийся ручей (ухмылка становится шире). Вытираю клинок о рясу и поднимаюсь. Оружие, не исключая кастет, ложится на скамью, я же тяну с себя промокшее насквозь одеяние. Выжимаю его (на каменном полу вода смешивается с кровью). И вешаю туда же - на скамью. Сам, нагой, сажусь на соседнюю. Снимаю сапоги, давая ногам необязательную, но желанную, свободу. Прислушиваюсь: изменилось что-нибудь? Нет. Всё так же поют в подземелье, стучат капли по крыше и воет ветер в разбитом окне. Потягиваюсь: хорошо. Время отдыха. Укладываюсь, закрываю глаза. Страха нет. У певцов свои дела. Аннабель со свитой не появится до завершения бури. А Джордж (если выживет) - не угроза. С этими мыслями засыпаю. Нет лучшего способа переждать дождь.