Хозяин не удивился заявлению Макса, только заметил, что вряд ли что-нибудь сможет впечатлить Охотника в сравнении с Веной, Миланом или даже Зальцбургом. Снимая полотняные перчатки, перемазанные в шоколаде и сливовом джеме, старик пожал плечами:
— Воля-то ваша, молодой господин, но вот вам крест, смотреть тут нечего. Вон, не заблудитесь. От озера канал. Поперёк канала — шесть улиц. По три с каждой стороны, итого шесть. Стало быть, на этом и всё. И дома меж ними. Изволите завтрак?
В нижнем зале тоже царило слабое утреннее оживление. Тяжёлые шторы на окнах-витринах отдёрнули, и белый снег скрашивал монотонно-тёмные интерьеры маленькой кондитерской. За центральным столиком о чём-то щебетали несколько дам в надвинутых на самые брови шляпках и плотных зимних платьях. Прислушавшись к беседе, Макс понял, что она так же пуста, как лица самих дам, помещённых сюда будто бы по привычке. В зимнем городе не было настоящих людей. Хотя, возможно, сделай он другой выбор, он смог бы сказать точнее.
После овсянки с сахаром и сиропом, маленькой яичницы, маффина с черникой и лимонного безе, оказавшегося здесь случайно, Охотник надел пальто, закутался в шарф и, прихватив перчатки и трость, отправился на обещанную себе экскурсию. Хозяин не обманул, в общих чертах накидав план города. Выйдя на хрустящую свежим снегом улицу и подставив лицо холодному воздуху, такому прозрачному, каким он бывает только в горах и над свежими лесными озёрами, Максимилиан свернул к западу. Он прошёл мимо витрины кафе уже с наружной стороны, заметив Лауру, собирающую со стола посуду, и зашагал по узкому тротуару навстречу белоснежным горным вершинам и полузамёрзшей озёрной глади. Улица не петляла, вскоре приведя его к широкой набережной канала. Светлый день царил над коваными перилами мостов, покрытых снежной моросью. Редкие экипажи валко катились по булыжным мостовым, практически не было пешеходов. Фонари стояли одиноко, утратив ореол бдительных ночных стражей, и даже редкие велосипеды с большущими колёсами, прислонённые к чёрным голым деревьям, привлекли бы больше внимания. За оградой набережной, представлявшей из себя череду металлических пролётов, приваренных к узким гранитным тумбам, в ледяной стремнине текла вода.
Отсюда получилось совсем недалеко до озера. Вскоре Макс вышел на открытый простор между пологими горными склонами. Редкие птицы чертили в небе узоры, выискивая ушедшую из этих мест рыбу. Вскоре и им предстояло либо сняться на юг, либо в изнеможении рухнуть в неподвижную чёрную воду. Ветер сделался сильнее, со свистом скидывая с глаз волосы и заставляя выше поднимать воротник. По заснеженным берегам тут и там были разбросаны дощатые сараи, к основательным дубовым сваям привалился стоящий на якоре паровой катер. Дома, выстроившиеся вдоль озера, по большей части строились из досок и мощных брёвен, поднятых сюда из лесов у подножий. Здесь нашлось место старому моряцкому трактиру, закрытому на неопределённый срок, заколоченной часовне, изящным особнякам, выходящим негостеприимными фасадами навстречу закату...
Первая из трёх пар улиц, делающая перерыв на переброшенный через канал мостик, «отрезала» береговые дома от центральной части городка. Она мало отличалась от виденных Максом кирпичных пейзажей благоустроенного аккуратного бурга: дома в несколько этажей, аккуратные палисады, дворики, переулки и выходящие прямо на канал лестничные спуски. Мельком увидел Максимилиан и Аллею Самоубийц — узкую улочку, даже переулок, начинающуюся сбегающей вниз лестницей. По какой-то причине сюда выходили только лишённые окон стены, превратив её в кирпичное ущелье, мощёное всё тем же обледенелым камнем. Конечно, сейчас на ней никого не было. Затем, за пределами последней пары улиц, городок начинал выдыхаться, превращаясь сначала в беспорядочно разбросанные выселки с закрытыми на зиму огородами и теплицами, а потом и вовсе растворялся в холмистой снежной целине. Там он и кончался.
Когда Макс, посвежевший и румяный, возвращался домой, синие сумерки уже расплылись над вершинами гор. Зажглись первые фонари, бросая на снег искристые круги холодного света. В кондитерской развели камин.
Близилась ночь...