Нейтан отдаляется. И мрачнеет. Он мямлит и отводит взгляд:
- Она больна, Джон. Бредит. Ломки, сам понимаешь.
Он замолкает. Дышит ртом. Тяжело. Наконец, соглашается:
- Я велю привести.
Подходит к стоящему на барной стойке коммуникатору, жмёт кнопку и говорит:
- Эмму сюда.
**********
Пока ждёшь, осматриваешься. Ты бывал здесь. И не раз. С тех пор мало что изменилось. Постель стала более мятой. Дискобол мутнее. Дорожки кокаина на барной стойке толще. Больше пустых бутылок, меньше всякой хитро выдуманной дряни типа самогонки из мочи упоровшего марку ЛСД орангутанга по 20 000$ за двести миллилитров. Разбросанные вокруг кровати использованные презервативы. И Баттерз. Ты не сразу замечаешь его, он лежит у стенки и кажется сперва каким-то грязным, пыльным мешком, но вдруг шевелится и издаёт стон. Это он. Избитый, с заплывшими глазами и, наверняка (судя по характеру движений), переломанными рёбрами, он, тем не менее, жив. За окном светлеет. Это ещё не рассвет, но уже сумерки, мрак становится не столь непроглядным, а огни большого города не такими яркими. Ты долго был в отключке.
**********
Эмма входит в комнату и у тебя сжимается сердце. Это не она: это её призрак, тень, скелет. Обтянутые кожей кости, ввалившиеся глаза, мешки и мертвенная бледность. Она не смотрит по сторонам, не замечает тебя, проходит мимо, слегка покачиваясь, ёжась. Ложится на кровать и закрывает глаза.
- Он ебёт её, - говорит гулкий баритон. - Трахает почти каждую ночь, жёстко и болезненно, а потом ширяет героином и запирает до следующего раза. Она его рабыня. Не единственная, нет. Но любимая.
Гаитянин. Лыбится. Смеётся вдруг, будто гром перекатывается.
- Самое забавное: ты ничего не можешь с этим сделать. Уже поздно. Ты вот-вот вернёшься в могилу.
Он шагает между тобой и Тейлором.
Но побелевший Нейтан вдруг издаёт странный звук, то ли всхлип, то ли глоток. И с криком обходит негра. Бросается на тебя.