— Ой, как славно... Кастусь, вы волшебник просто! Загляденье какое... — щебетала словно соловушка хозяйка.
А Кастусь что? Знай себе, улыбался, да тер щеку, щетиной тронутую, в смущении и довольстве. Чай, старался действительно, и похвала заслуженная. За неделю-то и плитку в ванной выложил, и пол мозаичкой мелкой устелил ровно, и сантехнику всю приладил поверх, зафуговал все тщательно — ни трещинки не осталось! — и лаком швы сбрызнул, чтоб на века. Никакая теперь плешь не возьмется, не тронет теменью и не разъест.
Вот только небритый-то чего? Три подряда на сегодня спланировал, а это только первый, хоть и самый легкий, поэтому вставать пришлось еще до свету. А хозяйка все заливается щебетом своим, а рассчитываться не спешит. А Кастусь-то спешит, между прочим!
— Ну... Анниклавна, мне бегчы надо, выбачайце. Грошей как оговорено, ничо сверх не возьму. Тольки хутчэй, кали ласка.
Сказал тихо-вежливо, и смутился сразу, глаза в пол опустил. Может не обидится все же, что он ее похвалы на ровном месте вот так, будто топором... ээх. А и не обиделась, свезло. Деньги дала, сверху еще почти четыре тысячи рублей вышло, сказала "Не надо сдачи, спасибо еще раз!". Хорошая женщина, Анна Николаевна. Учительница, кажется, а кто у нее муж — того неведомо, не видел его Кастусь ни разу. Но понятно и плиточнику простому, что изразцы такие на пол, да плитку итальянскую, да сантехнику финскую — ну ни в жисть не купить на учительскую зарплату, пусть даже и в Питере... Да и бог с ней, с Анной Николаевной. Надо еще на троллейбус успеть, хорошо хоть переоделся сразу, пока лак высыхал под теплопушкой, не придется сейчас время тратить.
Хрупает снег под ногами, а в голове мысли хрупают снежинками толстыми. Не заплутать бы, Питер большой, не чета даже Минску. Карту-то заранее Кастусь проглядел, да вот в троллейбусе надо еще раз бы свериться — кафе это, "У Бекира", почти в центре будет, а там же в мансардах и подворотнях лабиринт целый, как в лесу... Хотя в лесу и то легче Кастусю-то. А у Бекира этого дел часа на два, не больше — два квадрата плитки сколовшихся заменить в туалете. Наверное, сам этот Бекир и звонил, смешной акцент в трубке был, когда старого заказчика поминал, мол, рекомендовали Кастуся ему. А потом от "Бекира" на вокзал, да на электричку пятичасовую, да под Питер — в коттедже ванную отделывать. Ну там первая встреча только, посмотреть-померять-посчитать, но заказ хороший, дорогой будет. Ох, успеть бы, не подвести заказчика такого, денег-то все больше надо, деду никак не легче с его комой непонятной...
Снова свезло, с транспортом на этот раз — в полдень уже стоял Кастусь перед парадным входом кафе, вчитывался в изящную вывеску. Походил туда-обратно вдоль улицы в поисках служебного входа, да не нашел что-то. Так и пошел, значит, через парадное. Оглядел уютный интерьер, чувствуя себя несколько неуместным тут, в своем простом кожзаме и дешевых теплых туфлях, нагруженным рюкзаком и ящиком с инструментами — вторженец-нарушитель царства уюта и кофейно-чайных ароматов, принес с собой тревогу и мороз с улицы! И снегу нанес еще... ээх.
Потоптался с полминутки, тщательно вытирая снег с туфель о входной коврик, чтобы не наследить хоть, и выискивая взглядом персонал. Да вот кроме девочки-официантки, вьющейся юной весенней ласточкой меж столиков, не увидел никого, поэтому пошел к стойке. Где кассовый аппарат — там деньги, а где деньги — там либо хозяин сыщется, либо лицо ответственное.
— Это... выбачайце... плиточника звали, — сказал негромко и неопределенно-утвердительно, непонятно к кому обращаясь.