Утро в таверне началось шумно: внизу кто-то визгливо ругался на два голоса, снаружи кто-то басовито предлагал свежие пирожки с капустой, две кумушки, перекрикиваясь через широкую улицу, подробно выясняли состояние здоровья и у кого что стрельнуло точнёхонько перед рассветом, из внутреннего дворика доносились серьёзные разборки котов, в соседней комнате размеренно и печально читали утреннюю молитву богам далёких южных стран, видимо — без особой надежды на то, что те действительно смогут её услышать. В общем, обычное не слишком раннее анфбургское утро.
Спустившимся к завтраку гостям трактирщик обрадовался, как родной бабушке, и буквально бегом бросился выставлять на стол шкворчащую яичницу с чёрным хлебом и квашеной капустой. Его жена — кто ещё это мог быть? — на одном дыхании закончила тираду про "оболтуса пустоголового, седины набрался, а ум весь пропил, тирана бессовестного, бедной женщине пустяка пожалевшего, скота бездушного, желающего сжить её с белого света" и ушла, хлопнув дверью и оставив компанию недоумевать, кто были эти недостойные господа.
Теперь можно и позавтракать.