Выйдя из комнатки и спустившись на пару ступенек в темноту первого этажа, девочка с удовлетворением отметила характерный шорох за спиной. Кажется, Камбала таки вылезла из своего логова.
Так и оказалось. Кошка застыла в дверном проёме, явно ожидая, когда Маша двинется дальше. Дальше так дальше, но...
Но перил на узенькой лестнице не наблюдалось, а высота узких ступенек подвела Машу. Ррраз — и она уже лежит на полу полутёмной комнаты, с резкой болью в ушибленном лбу и ссаженных коленках. И что-то мешает повернуться, перевернуться, сесть на задницу. Мешает... Мешает мелодичное пиликанье телефона из оставленной комнаты. Это, не иначе, долгоданный мамин звонок. Обидно?
Обидно. Взяла и упала по дурацки. Вот кошка-то не упала бы. Кошка бы не расшиблась. Кошке не больно. И всё равно обидно. До холодильника, до большого и белого холодильника, до единственного светлого пятна в её текущем положении, вроде как добралась, а как его открыть и взять колбасу никаких идей. И мама, вот она мама, она стоит на лестнице и протягивает Маше звонящий телефон, и мама недостижимо далеко и высоко. Мама постояла, постояла, фыркнула — не хочешь, мол, как хочешь, и ушла наверх. Кажется, это всё-таки была не Машина мама, а какая-то другая.
Её мама никогда не оставила бы Машу в чужом доме с ужасно строгой прабабушкой, хищными зверьми и чудовищно большим, чудовищно белым и накрепко запертым холодильником. Или оставила бы? А если это не она тебя оставила, то где она?
Вот плакать, плакать получается.
— Миааау....