Пожиравшие хлеб зеваки немедленно напомнили Лукьяну свиней. Домашних, жирных... Ему, впрочем, тоже захотелось чего-нибудь перекусить, и мысль эта отогнала другую, изобилующую кровью, острым железом и свиными потрохами, которые, к слову, он мог отлично приготовить, принадлежи оные в самом деле хрюкающим четвероногим. Людей кухарь не ел, не готовил, да и не помышлял ни о чем подобном, хотя в голод, по слухам, всяко могло статься.
"А че... Недурно было б испоганить тутошние харчи..." - вдруг подумалось ему, пока глаза жадно наблюдали за пританцовывающими челюстями отхватившего булки хлопа. Удивительно, как много способов навредить ближнему можно простому человеку сообразить, коли задашься такой целью... Хватило б поди на целое Евангелие! У графьев усяких, воображение ж, знамо, богаче, не зря завсегда меж собой они то и дело козни плетут да люд на погибель посылают...
"Ничего... Скоро чуб и у пана затрещит. Уж будьте уверены, собаки..." - мыслишка о том, что плозеские панове в купе со всей тутошней прислугой, скоро отправятся на ножи, грела не хуже знатного деревенского кострища, но в желудке, все ж, оставалось пусто. Широкая пятерня устремилась на живот как-то сама собой, желая поглаживанием да теплом притупить внезапное чувство голода, а губы, переминаясь, прильнули одна к другой, будто цыган к лошади.
- Пожрать бы, - выше описанные чувства нашли свое отражение в тех словах, что, верно, достигли ушей его спутников.