От слов его потомка, злая ярость закипела в душе Брухи. Кск она смела так с ним разговаривать? Обвинять его в том, что он даже не думал?
Сам Генрих замер на месте, не шевелясь и борясь с искушением свернуть негодной девченке шею и осушить ее на месте. Только языком по клыкам водил, повторя мысленно "Свечи. Свечи. Свечи..." Лишь убедившись, что клыки вернулись на место, а Зверь вновь затихарился, Генрих заговорил. Медленно, злобно и угрожающе.
- Не смей говорить со мной в таком тоне. - Оглянувшись на Паскуале, Генрих протянул ему свою трость. - Подержи. - Абнил подозревал, что если девочка еще что-то ляпнет, ему вновь придется иметь дело со Зверем, и иметь холодное оружие в случае поражения не хотелось.
- Не потому, что правила. Не потому, что приличия. Ты убийца. Ты знаешь это чувство. Жажду разрушать и отнимать жизни. Я такой-же, и я не хочу тебе навредить, потому не говори со мной так. - По мере выговаривания, Генрих остывал, говорил быстрее и спокойнее. Наконец глубоко вдохнул, выдохнул и продолжил своим обычным, мягким тоном. - Извини, я должен лучше держать себя в руках. Эллеанор, что с тобой происходит? У нас ведь был уговор - ты хорошо ведешь себя здесь, а остаток ночи мы проводим на твое усмотрение. Так ведь? Все было нормально, так почему, когда мы здесь закончили и можно было бы заняться чем-то интересным, ты устраиваешь мне сцену, пытаясь все испортить? Называешь места, которые мне интересны даже меньше чем тебе? Это какой-то план? Или это туфли так давят? Тогда переобувайся и подумай о моем вопросе еще раз - куда и чего ты хочешь. Но переодеваться будем не раньше, чем уедем с Мэдисон, и это будет тем быстрее, чем быстрее мы устраним пропасть недопонимания между нами.