Роке все чаще вспоминалась безделушка, которую он ребенком нашел в сокровищнице отца. Загляни в нее -- узор, чуть встряхни -- другой, и еще один, и еще. Будущий хан долго набирался смелости разломать ее, чтоб проверить слова отца "Она не волшебная, цена ей -- ползолотого". Оказалось: три зеркала, несколько малюсеньких драгоценных камней, такими приличный ювелир побрезгует. Когда тубус наконец поддался -- гром не поразил Дауда, свет вокруг не померк и серой не запахло.
А сейчас казалось, что кто-то начал трясти калейдоскоп, одним из камешков в котором был сам Рока. События, лица, места, дни...
***
Вот экзамен соискателей на должность ханского уполномоченного по делам расследований и наказаний, каковой Правитель с Наследником соизволили почтить личным присутствием. Экзаменуемым оказано невиданное уважение, настил, застланный ковром, на котором восседают Великий Хан и Наследник, в окружении государственных советников, которые собственно и ведут экзамен, всего на две ладони поднят над полом, где на ковре сейчас сидят экзаменуемые, застывшие в сообразном моменту поклоне, ладони прижаты к ковру перед коленями, лоб склонен.
Говорят, здесь только лучшие, уже прошедшие несколько экзаменов: свободно умеющие читать и писать, нарисовавшие портрет мельком виденного человека, по которому его удалось опознать, опыт командования солдатами, знание кодекса дознавателя. Само собой, все благородного происхождения, в церковной школе такому не учат. Вероятно выложили кучу золота за свое обучение. Уже в летах, на глаз многим за двадцать.
Но раз уж Мечтатель здесь, он перебивает советников, сидеть декорацией не в его повадках:
-- В Бекейе караванные тропы перерезаны разбойниками, ситуация признана Ханом Закона чрезвычайной. Ты послан ханским эмиссаром во главе отряда, с соответствующими полномочиями, опиши действия.
-- Допрошу выживших, своих подчиненных понадежнее отряжу наблюдателями в дружины рода, держащего земли. Совместно своими силами с родовыми организую облаву.
-- Нет, все действия.
-- Эээ. -- млехетский дворянин дает себе не больше секунды чтоб собраться с мыслями. -- Являюсь к местным Рукам Закона, предъявляю свои полномочия. Узнаю, что там у местных за разбой, если не смерть -- пытаюсь сгладить угол. Мол, дело о путниках, а они под защитой Великого Хана, так что это основание для вмешательство в родовые обычаи. Властью Великого Хана отныне и до специального распоряжения за разбой -- смерть, за укрывательство разбойников или скупку награбленного -- смерть. Потом самых сообразительных из своих младших приставлю к командирам местных дружин, кордонами разрежу область на три-четыре части. Пусть проверяют все подорожные, не допускают перемещения многих без ясной цели. Сам тем временем буду допрашивать выживших жертв, узнаю между какими кордонами происходят нападения, составлю описания бандитов.
-- Выживших у тебя больше не будет.
-- Как это, почему?
Рока сохранял невозмутимость -- добродетель правителя. Где-то под каменным лицом Рока орал в голос "Сын барана, чему тебя вообще учили?! Это же для законника АЗ-БУ-КА! И это лучшие? Господи-Спаситель, за что мне такое?"
-- За разбой у тебя теперь смерть?
-- Смерть.
-- А за убийство у тебя смерть?
-- Смерть.
-- Тогда зачем разбойнику оставлять свидетеля, если в случае чего терять ему всяко нечего?
Мечтатель выждал ровно такую паузу, чтоб заметить, соискатель сам понимает во что вляпался, или пялится коровой. Этот понимал.
-- Не должно наказание за разбой равняться наказанию за убийство. Так что: или за убийство обращать кару на кровных родственников преступника, но это палка о двух концах. Погрязнешь в кровной мести. Или убийце смерть, грабителю каторга. Только так.
Было заметно, что молодой дворянчик искал, как отыграться. И как ему показалось, нашел.
-- Великий Хан, а куда ты денешь столько каторжных? Пасти скот раба не заставишь, это для степняка нормальная жизнь. Сад возделывать тем паче. В каменоломнях Млехета уже и так одни каторжные, поди, куда дальше. Железо куют в Лантании в основном, и там каторжный без надобности: на одного кто руду копает пять кто дерево рубят. А это с любовью надо, так рубить чтоб лес не свести.
Мечтателю казалось, что он вновь чувствует зубную боль. Нескончаемую, безнадежную, от которой заговоры давно не помогают. Экзаменуемый ни хрена не смыслил в том что надлежит делать, но он хотя бы соображал, где сделать что-либо не во власти Хана, и туда и ткнул. Не сметь показать, что зацепил. Изобразить милостивого правителя, оценившего прилежность экзаменуемого и радение о государственных делах. Наградить да отпустить.
Лучшему из сдавших экзамен Великим Ханом была пожалована награда: рулон тончайшей жеребячьей кожи, с обоих сторон плотно покрытый письменами. Мелко, так что даже молодыми глазами не разобрать без выточенной из хрусталя лупы, на одном свитке умещены выдержки из наиболее важных законов империи. Тома для библиотеки, а этот можно таскать с собой, мотаясь в седле под дождем и суховеем из конца в конец Великой Степи.
***
Вот Мечтатель провожает экспедицию на восток, через Великую пустыню. Хорохорятся друг перед другом аристократы разных родов, молодые воины и старые дипломаты. Черт возьми, как же хочется отправиться с ними. Но не о чем и думать, не дело правителя.
И азартно и боязно, что эти Нефритовые из себя представляют. Рока знает, слухи редко оказываются правдой, да и войной степняка не испугать, степняк сам по себе -- война. Но если хоть часть слухов правдива -- то ох и лихие времена грядут. Что ж, об этой жизни сложат песни. У степняков больше всего песен о мертвых героях.
***
Рока отправился навстречу новостям о Новых Солитанских Мученниках. Все время что приходили вести, Хан провел в Бекейе, отнюдь не из сентиментальности. Дел хватало. Для многих преданность Спасителю была не пустым звуком, у некоторых из них к горячему сердцу не прилагалось мозгов. Молодые воины хотели идти в Хашуру. Сразу, без подготовки, даже без объявления войны. На коней и вперед. Рока прекрасно понимал, чем это закончится. Султанат был противником исконным, доказавшим свою опасность. Такого наскоком не взять.
Хану легко поднимать свой народ на войну. Война в мечтах -- это замечательно, это подвиги и добыча. Куда труднее Хану удерживать свой народ от войны. Выглядит двусмысленно. Хан проявляет осторожность? Хан не торопится защитить нашу Веру? Нехорошо выглядит, неоднозначно.
Впрочем, среди степняков многие понимают, что к чему в войне. Так что молодые глотки есть кому позатыкать и кроме Мечтателя. Люди не так глупы как кажутся. Были бы такими -- тяжко было бы быть правителем. В любое время, не только когда соседнее государство послало священников общей с тобой веры на верную смерть.
Вторая напасть -- некоторые тиамиты захотели строить церкви в честь новых мучеников. Что официально Церковь их еще мучениками не признала -- это бы еще полбеды. Святому престолу не привыкать, что дети степи вечно что-нибудь в божьих делах напутают. Но тут дело другое. Новые солитанские святые в Тиамии -- не к добру. Не ровен час за мертвыми живые потянутся. Богу богово, а чужих попов Тиамии не надо, мирскую власть Рока делить с чужеземцами не собирается.
Поначалу Мечтатель просто запретил строительство. Не в его духе это было, но на то и правитель чтоб запрещать. Заскрипело. Сошлись на том, что церковь Хан разрешил построить одну. В Рокении, новом городке в Бекейе. В честь сразу всех мучеников, чудную. Ориентированную не на восток, как положено, а алтарем в сторону Хашура. И с двумя парами дверей, одни как обычно, в противоположном от алтаря конце. Другие -- огромные, во всю стену, и всегда закрытые -- прямо за алтарем. Намек, многим понятный.
***
Очередной поэт представляет свое творение. Хан объявил о щедрой награде автору лучшего переложения действующего судебного кодекса в стихи. Грамотных людей не хватает катастрофически, даже для судебной службы, а стихи хотя бы заучить легко. Так что дело важное, присутствует сам Великий Хан, Хан Закона и Хан Казны тоже здесь, еще десятка два чиновников, гвардия и просто любопытных собралось на зрелище, из которого как-то сам собой образовался праздник.
Поэт наконец смолкает, и Хан Закона обращается к Правителю.
-- А что, Владыка, может пока не поздно добавить в судебный кодекс: за рифмоплетство -- повешение за ноги?
Мрачнее тучи, Мечтатель отвечает, изображая безмятежность.
-- Да, и как же ты собрался вешать в пустыне, о Великомудрый Повелитель Законов?
-- Так в пустыне не понадобится, пока такими виршами только лантанийцы и млехетцы запомнились.
В шатре, вместившем несколько сотен человек, слышно, как под потолком оса трудится создать ветерок своему гнезду.