Два больших, будто яблока, посаженных к самой челюсти глаза гуара по кличке Ягуар смотрели на поющую аргонианку со смесью страха, злости, паники, горечи и в конечном счете растерянности.
Что ему теперь делать? Куда идти? Назад?! В то страшное место! Ну уж нет.
Но переть дальше против воли этой очаровательной ящерицы (а гуар тоже был ящерицей, к слову) он не мог. Потерянный, лишенный всякого духа и силы, уставший ото всего этого, но и в конец очарованный обаянием саксхидки, гуар наконец попросту встал. И продолжил стоять, хлопая своими большими глазами, будто яблоками.
А обстановка тем временем становилась все более и более пугающей...
Нет, ничего в общем-то вокруг не менялось, но страх почему-то очень сильно нарастал. Скальный наездник все продолжал отчаянно каркать, предвещая беду. В какой-то момент он сорвался на душераздирающий воплехрип, а затем натужно закашлялся, будто моровой какой. И умолк. Может, исдох?
Подул резкий сильный ветер ни с того ни с сего. Завыл протяжно в скалах, зашумел в грибной роще... травой. А потом так же мгновенно стих, будто его и не было. Только стужа в костях от него осталась, да наступившая затем тишина отчетливее слышна показалась.
Мертвая тишина. Злая тишина.
Но страшнее всего было смотреть в грибную рощу, куда ушел, угостивший всех хлебом, Зима. Будто попрощался он с друзьями, будто отдал последнее, чтоб уж не пропало оно даром в этой чащобе. И растворился в непроглядной тьме.
Нет, конечно, каджит, видел его гораздо дольше, чем остальные, и ничего в общем-то с ним не произошло, но и от глаз Джа Зима затем тоже скрылся. И пропал, совсем пропал. Ни звука, ни весточки какой...
И так вышло, что все, доев свой хлеб, а дело это было обидно быстрое, уставились на кривую тропку, ведущую к гробнице. Что же там встретил Зима? И когда должен был вернуться? А может, уже сейчас?
Но тишина и тьма были ответом. А затем как-то слишком громко и нервно сглотнул орк, и все повернулись к нему. А тот прям изменился в цвете. Стал он скорее серым, чем зеленым. Когда как раньше был скорее зеленым, чем серым. И взор глаз его, маленьких, словно виноградинки, как-то так неуверенно заметался по лицам спутников, что неуверенность эта, словно мор, стала и по другим распространяться.
И смотрели они так на него, а он - на них, как вдруг из рощи раздался жуткий треск! И грохот! А затем надрывный писк и шум! Такой шум, словно в этой роще сидело до того две сотни тварей, и, напуганные грохотом, они резко вскочили и перебежали.
Но недалеко перебежали. Да затаились. И снова тишина, будто бы все, сожрали Зиму за два мгновенья, и только цепочка следов да запах крови о нем расскажет...