Песок с кровью и осколками зубов охренительно невкусный. Мики не по кайфу его жрать, нет сэр! Мики это выплюнет, а будет жрать кашло с паечным тушлом на белейшем транс-жире, запивая чистейшей, как слезы ангелов, аквой, так точно! Но сначала важные дела, да, сэр, наиважнейшие...
Очередная всышка пламени контрастно вычерчивает в темноте черный угловатый шипастый силуэт.
Тесак и разряженый дробовик где-то в песке, не до них. Пальцы шарят по обрывкам куртки, нащупывая кривой нож-коготь, привычно ныряя в кольца на рукояти.
Говорят, что человек с сильной волей, после того, как ему перережут горлянку, может пробежать десять шагов, до того как упадет. Вот эти десять шагов и надо пройти. Ровно иди. Да ровнее, уебок. Не споткнись. Вставай. Еще шажочек. Да тыж бухой в говно, гагага. Не отвлекаться. Вот мы и пришли.
Запинаясь, шатаясь, спотыкаясь, тощая изломанная фигура приближается сзади к огнеметчику. Вспышки высвечивают бешенный блеск глаз на выкате и широчайшую ухмылку, обильно залитую кровью из свернутого носа. Хоть на танцы, хоть на парад — нету сегодня краше нашего Микеланджело!
На последнем шагу этот дебил всетаки падает, утыкаясь мордой в бедро огнеметчика. Шипы царапают грудь, но Мики всеравно изо всех сил обнимает его, волочась за ногой шагающего громилы, как маленький ребенок за уходящим из дому папкой.
— Не надо дяденька! — верещит он, плохо копируя детские слезливо-умоляющие интонации, — Не надо, пожалуйста! Это же дружки мои! Не надо их обижать, очень-очень вас прошу!!!
А коготь в руке сам так и порхает по внутренней части бедра здоровяка, там где нет доспеха, там где бьется артерия, жаля холодными укусами, уже весь залитый темной вонючей кровью. Бешеные стеклянные глаза рейдера встречаются с недоуменным взглядом сверху.
— Отдохните, дяденька, отдохните. Вы же так устали. Некуда торопиться. Вот так! Полежите дяденька. Время отдохнуть.., — бормочет Мики прижавшись щекой к бедру уже неподвижно лежащего мутанта, по прежнему не отпуская его, — Всем когда-то нужно отдохнуть...