Подозрительный эльф пожал плечами и показал Кардору неприличный жест, выставив средний палец. Вот и весь ответ. Видимо, он совершенно не ходил подходить к ним и что-либо говорить после всего случившегося. Ушастый уселся на борту, вглядываясь в воду в том месте, в котором начали своё погружение Авенир и Бальтазар.
Странным образом кружились мысли Бальтазара в его голове. Плыл он всё ниже и ниже ко дну, а думал о том, почему же он не идёт ко дну, если у него за спиной находился скимитар. Авенир плыл рядом. В совместном плавании под водой одно было плохо: не поговоришь особо. Можно, конечно, побулькать на какую-то тему, но только до тех пор, пока воздух в лёгких не кончится.
Они доплыли до самого дна. Их должны были ждать здесь несметные сокровища, тёмные фигуры утопленников, с заунывным подводным воем протянувшие к ним свои корявые одутловатые ручища, и тело Лирин в... неизвестно каком состоянии. Вместо этого драконорождённого и монаха встретило практически ничто: в слое мягкого ила лежало множество монет, по которым из-за ила нельзя было сказать, золотые они или серебренные, или медные. На большое богатство это не тянуло, да и чтобы собрать его, придётся изрядно повозиться, а воздух в лёгких был не бесконечным. И плюс к этому не было никаких утопленников, охраняющих богатство, как не было и тела Лирин, которую предполагалось от утопленников спасти.
А вот белёсый огонёк был. По мере дальнейшего погружения ко дну он стал лучше виден; с другого ракурса они увидели, что огонёк, казавшийся издалека белёсой точкой, вблизи представлял собой на самом деле серию сигилов, символов, начерченных на вертикальной каменной стене, которая затем, очевидно, переходила в опору для моста-святилища Последняя Капля. Эти сигилы светились, подсвечивая дно и пространство возле себя тускловатым светом. О значении этих символов оставалось только догадываться, они не принадлежали ни к какому из языков и алфавитов, которые знал Авенир. Под сигилами располагалось выпирающее из стены каменное женское лицо размером в двадцать футов. Рот изваяния был закрыт, а на левой щеке светился символ Амберли — две встретившиеся друг с другом волны.
Корнелий наконец-то смог одеться, собрав все вещи и положив полученные от Бальтазара монеты в кошель. После короткой молитвы жрец жрец перемахнул через парапет и в полной экипировке плюхнулся в воду. Холодная вода окружила его. После таких купаний людям в пожилом возрасте обычно приходилось потом подолгу прогреваться, сидя у камина (увы, беднякам приходилось обходится другими способами), но Корнелий не особо нуждался в этом, так как его согревала сама вера в Ильматера, гнездившаяся где-то глубоко в его сердце. Удивительным было то, что вода абсолютно не сковывала его движения, не давила на него. Он мог с одинаковой скоростью плыть в любом направлении, и это было ничуть не медленнее ходьбы или бега по мощённой дороге. Где-то глубоко внизу жрец увидел небольшой белёсый огонёк.