Корнелий обезоруживающе улыбнулся. К сожалению его ослепительная улыбка оказалась потеряна для мира в бесконечной копне усов, плавно перетекавших в бороду, но добро и любовь, которые наполняли этот жест, не могли застрять в волосах смертного тела, и явственно ощущались окружающими.
— Дочь моя, ты уже обратила свой взор к Плачущему Богу. Ты пролила слезу, чтобы он помог тебе, и вот тебе знак: его служитель пред тобой. Не это ли доказательство заботы, которую дарит нам Ильматер? Ты уже вступила на эту тропу, тропу боли и страдания за ближних. Ты беспокоишься за сестру и путь этот тернист и опасен, но твоя любовь к ней позволяет не только заботиться о Лирин, она открывает тебя саму в служении ближним. И ты чувствуешь радость от этого, потому что уже не плачешь. И я чувствую эту радость в тебе. Конечно Ильматер позаботится о твоей сестре, ведь в любви и служении весь смысл существования нашего Бога.
Жрец сделал глубокий вдох и осмотрелся. После такой долгой проповеди ему срочно нужно было промочить горло божественным нектаром. Например элем Хрумега. Но, к сожалению, ничего подходящего рядом не оказалось. Корнелий вздохнул еще раз, уже натужно, и продолжил:
— Скажи мне, Лилин не называла точное время, когда она собиралась оправиться в Последнюю Каплю, и точное место, где она собиралась спуститься к морю? Ильматер своей рукой указывает путь, но она показывает лишь общее направление. Дитя? Ты готова прочесть молитву нашему Богу и впустить в себя всепоглощающую любовь Его?