Жгучая обжигающая боль накрыла старика, вывернула наизнанку и опрокинула на землю. Сначала Корнелий неистово тряс руками, силясь стряхнуть с себя разъедающую вонючую слизь, но тщетные попытки прекратились с наступившей тьмой. Еще пару секунд он пребывал в странном состоянии: как будто бы он вновь стал молодым, опять помогает Ландеру в военном лазарете: промывает глубокие порезы и проколы, штопает раненых воинов, готовит обезболивающие и дезинфицирующие отвары, освобождает погибших от искореженных доспехов, извлекает из них намертво застрявшее оружие. Но на этот раз в его молодом теле присутствовал весь опыт прожитых лет. А Ландер, наставник и учитель Корнелия, этого даже не замечал, работал как ни в чем ни бывало. Юный старик словно проводил работу над ошибками. Он смотрел на каждого сраженного бойца, припоминал свою работу в юности и делал её снова и снова, лучше и лучше. И с каждым стяжком нити, с каждым движением пропитанной в вареве ветоши по израненным телам в душу Корнелия сильнее и глубже проникала печаль от осознания своих юношеских ошибок. Столько жизней он мог спасти, имей за плечами чуть больше опыта...
А затем пришло забытье. Тьма заботливо укрыла Корнелия, обволакивая теплым, мягким на ощупь туманом. Из глубины неизвестности к нему тянулись ласковые руки. Старик не сомневался - это были руки его сестер. Они нежно гладили старика по волосам, плечам. Успокаивали, жалели. Как и он жалел всех вокруг, не оставаясь равнодушным к чужому горю. Скупая слеза покатилась по изрытому морщинами лицу. Родные руки заботливо утерли её, сползли на спину, приподняли не чувствовавшего своих конечностей старика и понесли за край вечности.
Туман рассеялся вместе с гулким ударом снаряда, выпущенного Явендель, и последовавшим за этим оглушительным ревом анксега. Тело ломило, словно по нему прошелся великан. Одна рука все еще крепко сжимала щит с священным символом Ильматера. Старик натужно приподнял голову. От его взгляда не ушли разъеденные кислотой углубления в доспехах. Сияющая булава сверкала совсем рядом. Над ним сверху громоздились две внушительные туши насекомых, а Кардор стоял рядом и прикрывал щитом опрокинутого на спину жреца. Старческие руки, какое-то время назад превратившиеся в кровавую кашу вперемешку с шипящей кислотой и торчащими белыми фалангами пальцев, вновь были покрыты бледной кожей. Казалось, на них стало даже меньше морщин. Жрец приподнял правую руку и сразу начал ощупывать бороду. К невероятному облегчению старика, борода устояла под натиском кислоты, и это был не иначе как Знак самого Ильматера. Корнелий, сжав зубы, потянулся к сверкающему оружию, а затем, кряхтя и харкая кровью, поднялся на ноги. Жреца изрядно пошатывало из стороны в сторону, но ноги все еще держали израненное тело, а руки, отзываясь колющей болью в плечах, покорно повиновались его воле. Он привычным движением приподнял щит, а вторую руку занес для удара. Рана в плече сковала старика, движения стали медлительными, и анкхсег легко увернулся от отчаянной атаки. Едва не опрокинувшись вперед, повинуясь движению булавы, Корнелий все же смог сделать шаг назад. Он изо всех сил вцепился в щит и приготовился умереть.