Роскошь, переполнявшая каждую нишу дома Астрид Сэй, оказалась настолько чуждой сущности Корнелия, что несколько часов старик в страхе ходил по дому, стараясь ненароком не задеть какую-нибудь вазу или ковер. Ему по какой-то неизвестной причине казалось, что если случится подобная оказия - его за шкирку выкинут из этого благородного дома и оштрафуют, а денег у Корнелия давно не водилось. Привыкший к теплой рясе и мягкому спальнику жрец Ильматера пребывал в священном недоумении: к чему весь этот блеск? Но задавать подобные вопросы работодательнице еще больше претило натуре человека. По природе своей будучи покорным, он с радостью оказывал помощь нуждающимся и даже обнаружил в себе внутренние силы подавить давнюю слабость, молчал. Не иначе как сам Ильматер благословил своего слугу на эту работу и одарил духовной силой, однако, Корнелий испытывал некоторые сомнения. Конечно, все люди и нелюди из плоти и крови, их организмы очень похожи. Священник узнал это на практике в военном лазарете... Но неужели могущественные зоры нуждаются в его знаниях и умениях сильнее, чем раненый на войне солдат, или переживший нападение крестьянин? Покрутив эту мысль так и этак, Корнелий все же пришел к очевидному для большинства, но совсем не очевидному для чудаковато старичка выводу: это больше похоже на работу. А ему обещали, что он сможет помогать нуждающимся... С трудом посчитав обещанную сумму, Корнелий смирился. Странствия по Берегу Мечей дело не затратное. Пожалуй, каждый хозяин с радостью впустит служителя, разделит с ним хлеб и воду, выделит угол в сенях. За гостеприимство же Корнелий делится своей мудростью: как излечить лошадиную слабость, как избавиться от сопливости, как прогнать боль. Но бывают случаи, когда мудрости жреца недостаточно и благословения Ильматера недостаточно, тогда звонкая монета становиться единственным лекарством для других. И к таким случаям служитель должен быть готов.
Оказавшаяся на полу без чувств зора в желтом платье довела себя до такого состояния, что ребра, выступавшие из-под платья, должно быть, впивались в кавалера, когда тот прижимал её к себе. Она оказалась настолько легкой, что даже Корнелию не составило труда приподнять несчастную, но почти сразу подоспел её партнер и они вместе уложили даму на обитый причудливой тканью, название которой лекарю оказалось неизвестно, диван. Сам же старик присаживаться на золотистую драпировку не решился, а сел на колени рядом, побрызгал святой водой на лицо и чуть слышно прочитал молитву. Зора очнулась почти сразу. Корнелий представился, рассказал танцовщице все что знал о её недуге и посоветовал выбрать диету более достойную. И это был самый серьезный случай за весь вечер. Подсказав еще нескольким гостям средства от кашля, чесотки, потливости, выпадения волос, хромоты, нерешительности и безбрачия, Корнелий с чувством выполненного долга собрался отойти ко сну. Жрец предусмотрительно взял с собой спальный мешок. Он посчитал себя недостойным проводить ночь в зорской постели для слуг. К тому же если прислуга обнаружит на простынях или, еще хуже, на кровати причиненный ущерб - его могут запросто выкинуть на улицу. И все бы ничего, но разразившийся ливень за окном внушал серьезные опасения.
Слуга, выскочивший словно черт из объятий Бейна, не на шутку перепугал старичка, а его просьба, больше походившая на приказ, заставила Корнелия с трепетом посмотреть в окно. Дождь и не думал прекращаться, нещадно приминая траву. Все дорогу до покоев Астрид Сэй священник находился в глубоких раздумьях. Конечно, он даст достойной зоре свое благословение и поблагодарит за этот чудесный день, заверит её, что был рад помочь нуждающимся, обязательно добавит, что всегда готов придти на помощь и... побредет в какой-нибудь бедный район Мулмастера в поисках пристанища на эту ночь. Дождь не может идти вечно. Но речи работодательницы не оправдали грузных ожиданий священника. Слышать похвалу, пусть и не ему адресованную, было приятно, но это обстоятельство лишь открывало частичку самой Астрид. Люди, способные искренне благодарить, - в них есть отблеск Ильматера, они уже отмечены Им, пусть сами и не подозревают об этом. Вопрос же всем собравшимся на мгновение поставил жреца в тупик. Но Корнелий тот час оперся на палку и наградил Астрид Сэй снисходительной улыбкой.