Никто не ответил Ларху, и у юноши прям на лице зависла тонкая аналитическая работа по составлению картины произошедшего с момента, как его вырубили и как он очнулся распластанный на столе, будто жертвенный агнец. Он был довольно простоватым парнем, и его можно было читать, как раскрытую книгу. В конце концов стражники, стоящие без дела, пока сержант вёл допрос, сжалились над ним и пересказали то, что узнали сами. Это было несколько забавно. Они говорили о том, что им сказали Аарон, Винтер, Грум, Мартильн, Эки и другие в присутствии рядышком этих самых вышеназванных персон, дополняя свой рассказ свежепридуманными подробностями и красочными эпитетами. Бард, разумеется, перескажет позднее эту историю лучше, да и положит её на музыку, но послушать сейчас стражников-дилетантов о своих же деяниях было, повторюсь, забавно. Главное, Ларх понял, что он был спасён и кем он был спасён.
Грум смотрел на небо, и видел он чарующую темноту. В ней едва угадывались едва белеющие облака. Их было много — кажется, где-то на неделе должен случиться дождь, хороший такой, сильный, обещающий смыть грязь с этого вечно грязного Мулмастера, прибить пыль к мостовым, подарить городу свежесть и чистоту на пару часов, пока грязь и вонь не отвоюют своё обратно. Хорошая эта штука, дождь, особенно в хвойном лесу.
Никто не обокрал Эки. Да и что с такого взять? Пара медяков за душой — это большее, наверно, что, как могли предположить потенциальные грабители из рядов стражей порядка, имел паренёк с... Всегда голодными глазами? У сорванцов-сироток другого взгляда, кроме как голодного, не бывает. Впрочем, если бы они всё же решились пройтись по карманам, то смогли бы нашарить восемь с половиной золотых. Вот были бы удивление и радость! Но нет, эти жрецы и стражники какие-то странно честные попались. Наверно, не хотели переступать закон перед лицом начальствующим. Вот так мысли о насущном помогали отвлечься от вовсю чешущихся следов на лице, где должны были быть глубокие порезы от когтей кровавых ястребов.
Никто из стражников не знал, что Аарон (и, кстати, Винтер) творил магию в произошедшей битве. Сами они об этом небольшом, но важном факте не упомянули, когда их опрашивал сержант. Грум, Мартильн и в особенности Эки, испугавшийся пламени, извергнувшегося из рук тёмного эльфа, могли сдать дроу с потрохами, но как-то об этом "забыли" или действительно забыли при опросе. Никто не тыкал в Аарона пальцем с криком "Колдун!", а значит, всё было совершенно замечательно. А если возникнут какие-то подозрения, то всегда можно было указать на того человека в мантии — он был, он исчез, его видели и он явно творил какую-то магию (неизвестно, правда, арканную или божественную).
Время уже перевалило за полночь. Если вспомнить слова Невлона де Жуна, то придёт он в поместье мистресс Сэй только утром. Сейчас у искателей приключений, объединённых одним успешно выполненным совместно заданием, было несколько часов до того, как солнце встанет. Это время можно было потратить на сон, а можно было и на... Можжевеловую водку. Задание же выполнено! И теперь это можно было отметить, укрепить боевые узы узами алкогольными!
Поплелись всей гурьбой в таверну без старухи Зоры и, разумеется, без стражников и лекарей. Вёл отряд опять Эки. Живые пятьдесят золотых, то есть Ларха, прихватили с собой, несмотря на все его протесты. Он говорил что-то, что хочет стать паладином Тира и принял обет, и не пьёт ничего крепче простой воды, и лучше ему будет вернуться сейчас домой, и отблагодарит он всех потом, и то, и сё... Смех да и только, короче. А пока клиенту на руки товар не был сдан, спускать с него глаза ни в коем случае не надо.
Поиски подходящего заведения потребовали некоторого времени. Во-первых, не все таверны ночью работали. Во-вторых, требовалась таверна, в которую тёмного эльфа пропустили бы без лишних вопросов. В-третьих, там должна была быть можжевеловая водка. В-четвёртых, она должна была устроить всех по цене. Искомое нашлось в квартале, смежном с кварталом доков.
Стоящее несколько на отшибе от остальных домов питейное заведение «Пивной Череп» с можно догадаться какой вывеской было полно шума, народа и света. Народ был на вид сомнительный, в большинстве своём наверняка не особо ладящий с законом. На грязных, заляпанных чем только можно круглых столах велись игры в карты и в кости. Товарищи пьяного в хлам мужчины подзуживали друга подкатить к одной броско одетой полуорчихе, дабы за некоторую сумму провести с ней остаток ночи и познать то, что никогда не познаешь, делая "это", кхм, со скучными в постели, как брёвна, эльфийками. Местные менестрели, которых менестрелями совсем язык не поворачивался назвать, дербанили струны лютней и горла, напевая какую-то всегда новую, всегда прибавляющую в куплетах песню в зависимости от степени опьянения исполняющих её:
— Ели мясо мужики, пивом запива-а-али!
О чем конюх говорил, они не-е по-о-они-и-и-МАЛИ!
В общем, всё так и соблазняло присоединиться к общему веселью. Тем более, что внимательный глаз мог заметить на стене за барной стойкой ряд полок, на которых стояли бутыли с весьма занимательным содержанием. Должно быть, то была та самая можжевеловая водка, за который отряд пришёл. Преградой к ней помимо толпы народа, рассредоточенного по залу, служил пузатый мужик за барной стойкой, вытирающий стаканы тряпкой, такой же чистой, что и его заляпанный грязью и множеством жирных пятен фартук неопределённого цвета, — должно быть, хозяин «Пивного Черепа», готовый содрать неизвестную пока пришедшим сумму за выпивку и закуски.