Феари еще стояла, потрясенная случившимся: Найджелл умер, и даже не от ее руки. И Феари даже не суждено было теперь испытать чувство вины, которое отчаянно и с завидным постоянством силились вызвать в ней все умирающие и исчезающие товарищи по несчастью. Но нет, к смерти Найджа, она, как ни странно, отношения не имела. Парень был мертв, а Феари была чиста: она предложила ему все, что могла и... оказалась освобожденной.
Конечно она была рада. К черту печаль, ее и так слишком много в этой истории. Она смотрела на мертвого мальчишку, распятого злобой и обидой Кумы, и понимала, что уже не в силах принимать на себя чужие печали и горести. Свои бы донести.
А потом совсем рядом раздался голос Ульриха и.. Феари, не глядя, кинулась к нему в объятия. Повисла на шее, расплакалась какими-то радостными слезами: совсем, видать, измучилась, и просто принялась прижиматься к нему, пока он успокаивал ее. И ей было так хорошо в эти секунды: просто быть рядом, просто рядом быть. Она не чувствовала тепла его, и стремительно замерзала, но не в силах она была и отойти от него. Теплее ей было рядом с ним, каким бы ледяным он сейчас не был. Теплее все равно было с ним.
А потом она ослабила объятия и сама не отдавая себе отчет кротко и тихо пробормотала:
- Я люблю тебя
И, будто не заметив своих слов, будто посчитав их не произнесенными, а лишь прозвучавшими в ее голове, она, как ни в чем не бывало, шмыгнула носом, смахнула слезу с реснички и направилась к кустам у входа в таверну со словами:
- Там он был, кажется. В траву упал.
А вопрос о теле Найджелла проигнорировала.