Он поцеловал ее! Ульрих! Ее! Поцеловал!! Феари не помнила себя от счастья! Ах, этот сладкий миг! Как же прекрасен он был! И небо в малиновый цвет, и земля в пух обратились. И крылья за спиной отрасли, и разум все мысли порастерял - так хорошо ей было. И ей бы задуматься, что во всех мирах всегда существует закон равновесия, когда за слишком хорошим неизбежно шествует что-то не слишком. Но кто ж о таком думать станет. Правильно - никто. Вот и она не думала. Ей было так прекрасно в его объятиях, с его поцелуем на устах, что ни о чем она не думала. Она растворялась, таяла от его поцелуя, исчезала..
И пусть не долог был тот поцелуй, и скор его уход, больней оказалось появление Найджелла. И Феари испугалась. По-настоящему впервые в жизни она так сильно испугалась. Сразу же, еще не зная чего, но страх был настолько сильным, что парализовал не хлеще его посоха. Найджелл был мерзким, Найджелл был чужим. Он был страшен, страшен изнутри настолько, что хотелось визжать от ужаса и закрывать лицо руками. На нее смотрели страшные глаза, ее касались жуткие руки. И Феари хотелось, чтобы место, на котором она лежала, быстро опрокинуло ее в яму и там же захоронило, лишь бы укрыться от этого ужаса о двух ногах.
Но Феари всегда была и остается умной женщиной, не смотря на чувства свои. Она сперва думает, потом говорит и делает. Другое дело, что не всегда мысли могут ее остановить, и не всегда она к ним прислушается, но подумает она всегда. Подумала она и сейчас.
- Любимый! Ты ли это? - тихо вопросила она, вглядываясь в страшное посеревшее от тьмы лицо мальчишки. Знала она, что желание его, любовь его к ней будет выше здравого смысла, - А я так ждала тебя. Так боялась, что совсем ты сгинешь в этом гиблом месте... - все тише становился ее голос, будто умирала она, - А ты вернулся, мой любимый Найджелл. Вернулся, чтобы спасти меня, мой родной. Так спаси же.. Уведи от этого страшного места. Я хочу быть только с тобой, и ни с кем больше. Теперь ты силен, теперь ты обладаешь силой, хочу уйти с тобой. Никого сильнее тебя нет. Теперь я вся твоя. Уведи же меня поскорей отсюда... - глаза ее постепенно закрылись и создалось впечатление, будто совсем она богу душу отдала.