Вода оказалась очень холодной и замечательно вкусной, бодрящей, ласковой такой стихией. Она, конечно не была сладкой как сахарный сироп, но казалась довольно-таки свежей, живой. Вобравшей в себя дыхание свободных ветров и блики солнечного света, звон разбивающихся снежинок да шепот дальнего дождя, что выпадает над высокогорными лугами трогая ароматные цветы и травы.
Делаешь всего один глоток и не можешь остановиться - горло слегка прихватывает морозцем, ойкаешь от приятной муки, зато так бодрит!
Хо-р-рошо!
И лицо в такой воде приятно умыть и длинные светлые волосы. А речка, затейница эта привольная, играет, смеется, журчит - трогает легкими брызгами жаркие щеки эльфа, шутит, норовя обнять ноги!
Яму-Яму тоже к реке подбежали трогая прохладную воду розовыми своими язычками. Забавные такие лисы с шерстью отливающей радостной синевой, разразились приветливым разговором, доверяя все свои новости разом.
«Там там там. Вода-вода-вода-чудесная вода! Там там там, а кто-то здесь тоже. Уууу. Страшный. Ууууу. Редкий. Орущие птички! Люди за реку ушли. Орущие птички. Хрям. Хрям. Хрям-с. Там там там. Вонь вонь-вонь. Вонючки! А здесь здесь здесь, тоже есть кто-то. Здесь здесь здесь, смотри смотри смотри. Вода вода вода. Они за водой пошли по воде. Ушли по воде туда!!!»
Со «слов» яму-яму выходило, будто кто-то пересек реку, а кто-то и остался. Зверьки даже указали мордочками на разрушенный мост – но близко не подходили, хрипло рычали стоя под защитой альвари – злились, прижимая длинные уши к голове.
А мост и в самом деле был ясно виден для женщины! Хрустальный уродец от архитектуры лениво восстанавливающий сам себя. По нему, видать, кто-то недавно имел глупость пройти на другую сторону – мост конечно обвалился рассыпавшись на сотню кусков, но старая износившаяся магия, медленно да верно восстанавливала эту нелепость. Стеклянные розы. Затейливые перила. Не в меру вычурный орнамент и жирные херувимчики. Убожище в общем-то, а не мост! Но достаточно было прочитать надпись притулившуюся в сторонке, как сразу становилось понятным, почему всё выглядит столь ужасно и безвкусно:
«Я. Могучий маг Аурэллиус Аспарагус Кальдарфиниус Первый, создал этот прекрасный мост, чтобы тебе было легче идти, мой добрый странник! Восславь же моё героическое имя когда будешь пользоваться славными плодами моих добрых и великих свершений!»
И можно было позлиться на этого противного старикана продолжающего преследовать отряд, но в это самое время послышался какой-то очень мягкий и приятный писк. Один из яму-яму дернул в кусты, а затем вернулся неся за загривок крошечное существо.
«Он-он-он! Опасный зверек, маленький зверек. Подарок леса. Хотим мышей, не хотим мышей! Бери-бери-бери. Мелкий зверек. Молочный зверек. Чудесный зверек! Подарок, дар, отдарок!!!»
И вправду чудесный. А главное верный со временем будет. Зверек-то!
...
- Вот и целуй Меня теперь. Да взасос, да покрепче! Я обещал подарок, остроухая, и Я бесценный сделал Подарок! Вот так вот. Абиссинские псы самые верные псы в мире. Их Кума слегонца попортила. Рогатыми псариками обратила! Ну, злу научила. Ну, как рвать плоть показала, как пытать...как кишки из пуза выворачивать. К хозяевам ненависти и еще туда-сюда по мелочишке…А только этот пёс чистой породы! У Меня остались. Говорю ж вам смерды, Я самый лучший в мире!
Мальчик Принц важно выпятил грудь похрустывая ладонями. Его притащил Ульрих. Оставил рядом с Сильмини и велел, дословно, «мать его так, ять-переять, действовать уже наконец!» Принц действовать не стал, зато приветливо улыбнулся эльфийке.
– Вот и конец сказке, тут и расстанемся. Ну давай остроухая, думай чё, где хочешь страстной любовью на прощание со МНОЙ заняться? Здесь на пляже или на поляне в лесу?
Мальчуган, конечно, мог позволить себе выделывать перед эльфийкой кренделя, Ульрих-то снова ушел в туман, а Цера еще и не выходила даже.
...
Ульрих не стал мешать Цере в ее разборках с самой собой. Он лишь кивнул головой и утащил мальчишку-короля. Потом вернулся снова, рыская по окрестностям в поисках Кристиана – Кристиан, паршивец эдакий, не отзывался, а Цера пялилась на Церу.
Багровый сюрреализм пропахший кровью, мать его так! Мог бы выразиться Ульрих, если бы знал что такое этот самый «сюрреализм»
Две Церы стоят друг против друга – покрытые кровью, ссадинами и мокрыми же от крови перьями. Две замечательных убийцы.
Первая Василиска - Новая Василиска! А вторая василиска - Старая Василиска - принадлежит старому миру.
Та вторая, на первую отчаянно злилась! Она смотрела со злостью вспоминая простую свою жизнь – хозяйские шлюхи, шелка, сладкое мясо – запах ароматных трав, почётное место у хозяйского стола. Ей же не только объедки доставались, той старой Цере! Змее доставались пленники – молодые мужчины и хорошенькие девушки. Хозяин называл это охотой. Три воина против василиски, пять воинов против василиски, а может даже и десяток воинов с хорошим оружием…
…Лысеющий маг заливался булькающим смехом до слез, хлопая пухленькими ладошками по пузику от счастья, когда Цера вновь и вновь выходила победителем из любой схватки. Особенно Хозяину нравилось давать кому-нибудь надежду – когда пленник начинал умолять о пощаде – тогда Хозяин притворялся добрым, велел дать пленнику вина и одежду, шутливо останавливал Василиску угрожая ей пальчиком.
А потом. Когда несчастный уже начинал верить в своё спасение, когда он несмело улыбался начиная захлебываться в истерических рыданиях, Маг отдавал простой приказ – УБИТЬ ЕГО!
- А если Цера захочет убить, что делать? А если Цера захочет вкусную человечину, что делать? А если Цере нравились такие забавы, как быть? – Вторая Цера неуверенно подошла к василиске протягивая руки. – Может плохой быть тоже хорошо, может Цере нравилось когда люди кричали от ужаса! А если доброй быть не весело? Ты жива, ты свободна! А если убивать захочется, как Цере быть? Кто скажет что такое плохо и что такое хорошо?
...Вторая Цера, печально вздыхая обняла Первую, Настоящую Церу. Это было больно и одновременно приятно - навсегда похоронить Хозяина в своей вонючей, наполненной дерьмом могиле. Отречься от рабской доли чтобы стать свободным человеком со всеми его грехами и достоинствами.
И всё же.
Свобода вещь опасная. Свобода убивать. Калечить. Свобода причинять зло. Или все же творить добро? Оружие не имеет право на своё собственное мнение, у оружия нет совести и души - а у Церы теперь имеется эта самая душа. Пусть она ее не просила, но она есть и никуда от нее не денешься. От совести, от желаний, от темных воспоминаний. От всего того что отравляет настоящим людям их маленькие жизни.
Или надо всё забыть и перестать думать о плохом?
Где-то в сердце, потихоньку затихая, хныкала Вторая-Цера которой нравилось служить Хозяину, но она более не имела здесь власти. Теперь Химера будет справлять сама. Всегда сама без чёткого руководства сверху.
Хороший дождливый мир обнял Василиску. Мягкий ветерок шевельнул перья. Цере больше не нужна дорога Валара - теперь она легко выберется из этой ловушки сама. Выберется Цельной без всяких там призраков. Стало слышно журчание реки, мелодичный зов Сильмини, писк мелкой дичи, противный голос придурковатого Короля-Мальчика...
...
Поругавшись, два героя отправились разными дорогами. Ну, Глассвайн, знаемо, через лес, а Феари по бережку! Шли демонстративно игнорируя друг друга, а все-равно прекрасно слышали. Тишина здесь стояла едкая, ватная, чуткая к незнакомцам и настороженная. Если прямо возле реки идти, тогда всё гул воды заглушает. А поднимись чуть повыше в лесок, обходя замшелые камни да живописные валуны, и немедленно слышишь хруст да шарканье чужих ног.
Глассвайн шагал прямиком к Таверне, согревая своё крупное тело которое еще слегонца потряхивало от недавнего заплыва - целенаправленно двигался к жратве и выпивке, чувствуя как хотьба придает сил.
Найджелл с обидой в голове заявил что он ничего не брал: - Вам когда чего кажется, добрая леди, вы этого самого, креститесь, значится! Чего этова я мог там взять? Золото уж конечно проклято, не такой же я дурак чтоб в таковских делах не разуметь! Посохи мне эти треклятые не нужны, чой, я волшебник прям чтоли завшивленный!? А черепа звериные, уж не обессудьте, не собираю. А вообще леди, я с жирдяем согласен. Сквернова вы выглядите. Вам бы сейчас лучше в Таверну. Да покушать, да у огня погреться! Чем вы там поможете с ладонями изрезанными? Видели как толстяк испугался? неужто также желаете? Один раз может и повезло, а два-то не бывает. Это и к гадалке же не ходи, тудыть его в капусту, как дядька Джойв говорит!
Сквозь словесные излияния недовольного подростка, Феари вдруг услышала мелодичный голос Сильмини. Молчаливый Лес с удивлением прислушался к этому непрошеному звуку, нахмурился как-то, встряхнулся суровыми синими елями недовольно, а до коднаровского нюха донеслись ароматные запашки готовящейся еды. Таверна, как назло была совсем рядом! Вот если бы мост не учинил свою злую шутку, они бы наверняка уже сидели перед добрым камельком и грели ноги.
- И чего делать будем? Плохо вы выглядите, леди Феари. Ну пойдемте покричим чтоли...эх жаль...жирдяк сейчас без нас всё пиво вылакает...Видали какое у него пузо! Да туда целый бочёнок влезет же!
Феари принимала моральное решение, ну а Глассвайн тем временем согрелся за энергичной хотьбой. Одежду хоть выжимай, зато сердце горячее! Деревья вокруг него были огромными, сумрачными, ощетинившимися толстыми узловатыми корнями, так и норовившими подставить подножку. Пока переберешься сквозь них, пока попрыгаешь – тут уж волей неволей взопреешь!
Свет ложился рыжими лучами создавая пыльное, печальное настроение. Все вокруг с удивлением глядело на человека, хмурилось и кажется не одобряло этого странного, шумливого двунога осмелившегося вторгнуться в заповедный зеленый мир. Иногда жалили мелкие кровососы - комары там и мухи. Но в общем-то было терпимо, только одежда противно хлюпала и липла к телу.
Попадались вороньи тушки развешанные по деревьям, иногда маленькие странные алтари. Крысиные черепа да рыжие беличьи шкурки. Но врагов вроде не было.
А потом Глассвайн узрел Таверну!