Начиналось всё очень даже хорошо. Чудесно просто. Сказочно. Волшебно.
Зимний день сменился осенней ночью, далеко не самой тёплой, но казавшейся жаркими южными странами по сравнению с недавней зимой, и это несмотря на промозглый ветер. На небо высыпали уже знакомые звёзды, чужие звёзды чужого далёкого мира. Холодные. Безучастные.
Они двинулись в путь по дорожке, услужливо показанной им Лесом, и тяжесть слетела с маленьких, но горячих сердец фей-ямов, а казавшаяся поначалу опасной дорога оказалась очень даже удобной и благословенной будто.
А к Сильмини очень быстро возвращались её силы. Без всякого специального отдыха, прямо в пути, капля по капле они восстанавливались. Это очень радовало эльфийку, и по её благодушно-умиротворённому лицу можно было понять, что с каждой пройденной лигой она чувствует себя всё лучше и лучше. Может, пока не телом, но – душою. А душа для альва – она очень важна, ведь они живут с ней в гармонии, чего далеко не о каждом человеке скажешь, увы. Ну ладно. У людей свои достоинства, коих нет у альвов. Тем и хороша природа, что каждому даёт своё. И достоинства, и недостатки.
Какие же недостатки, вы спросите, у альвов? Да много, если поискать. Вот хотя бы их вегетарианство – оно легко может стать помехой в трудном пути, где можно раздобыть еду охотой, но где мало растительности. Или, вот, физическая сила – средний альв уступит в бою на кулаках равно обученному среднему человеку. А ещё альвы порой до невообразимости наивны, особенно те юные особы, что пускаются в путь, очень мало зная о простецкой людской жизни.
Сильмини долго думала, что же ей такое пытается втолковать Найджелл про регмены гемландские да про принципы, тоже гемландские. И пришла к выводу, что «взять на слабо» сэра Ульриха в данном случае можно, поспорив с ним, что он не продержится в таверне трезвым. Но тут вставал другой вопрос: а зачем ему вообще на это спорить, если он так хотел напиться? «До усрачки», как он сам выражался, что немного пугало эльфийку, пытавшуюся это себе представить. До какой же степени нужно напиться, чтобы аж так… И тут ей пришла в голову блестящая, как ей показалось, идея, которой она поспешила по секрету поделиться с мальчишкой, отозвав его в сторонку на одном из привалов под предлогом помочь собрать хорошую бодрящую травку на чай. Она и правда там росла неподалёку, да и вообще Сильмини в пути не скучала, собирая полезные травы да корешки.
- Как думаешь, Найджелл, - заговорила она с ним, когда их никто не слышал, ну, кроме Леса, надо полагать, - если я пообещаю сэру Ульриху каждый раз, как он нальёт себе выпить хмельного, испить вместо него, и сдержу своё слово? Нет, ты не понял, - поглядев в ставшие круглыми глаза мальчишки, поспешила его успокоить Сильмини Келевон, - не отбирать буду, а поспорю с ним, чтобы он сохранял трезвость ровно до тех пор, пока я держусь на ногах. А если усну, тогда уж он начнёт пить, и я ему больше не буду помехой. Вряд ли добрый рыцарь знает, что альвов хмельное берёт очень медленно – мы почти совсем не пьянеем и, чтобы захмелеть как следует, надо целый бочонок крепкого эля выпить, а вина и того больше, - эльфа подмигнула сэру Наю. – Если я затею этот спор, сможешь мне подыграть? Ты же лучше знаешь сэра Ульриха, вот и скажешь что-нибудь такое, чтобы он захотел со мной поспорить.
Состояние рыцаря её смущало, по правде. Выглядел он дико уставшим, но храбрился всё, и в конце концов альвари из хитрости стала делать вид, что сама из сил выбилась и просить очередного привала, а всё ради того, чтобы Ульрих мог передохнуть и дух перевести. Тащить волокуши с раненым тяжело ему было.
Ещё больше эльфийку беспокоило состояние Феари, всё больше терявшей свою человеческую природу и превращавшейся в коднара. Но тут она ничего не могла поделать. Ей был способен помочь, наверное, только Фонтан, если правда то, что о нём говорят. Сильмини очень сочувствовала ей и ведьмаку, которому приходилось мириться с превращением любимой. Хорошо всё же, что они есть друг у друга. Так тогда она думала.
Но вернёмся к вопросу, в чём же проявляется та самая славно известная альвская наивность.
А в самых обыденных, жизненных вещах. Для человека жизненных и обыденных.
Постояв перед постаментом, поставленным прямо посреди леса для некоего мага с больно уж знакомым именем – и теперь понятно стало, отчего она слышала это имя в нашёптываниях Леса, - поизучав странные надписи и рисунки на постаменте, явно бывшие ругательствами, послушав, что говорит Ульрих, клацая зубами, Сильмини крепко задумалась. И, подумав, показала рукой на рисунок эрегированного члена.
- Думаете, это хрен, сэр Ульрих? Не очень-то похоже, - покачала она головой. – Или ваш гемландский хрен так выглядит? У нас он не такой... ну, вот другой совсем. А может, просто художник плохо нарисовал? И зачем его рисовать было? Наверное, этот художник – любитель остренького, - усмехнулась альвари.
Конечно, рисунок кое-что напоминал Сильмини. Но она и подумать не могла, что такое могли нарисовать на постаменте великого мага, зачаровавшего эти места. Это ж кто осмелился? И главное, зачем?
Ну, а дальше случилось то, что случилось.
И осень из добренькой сразу превратилась в обозлённую, колючую. Мокрющую очень. Будто оплакивающую пропавшего валерийца. Куда ушёл? Зачем? Эльфийка не могла понять. Так и стояла в растерянности, кутаясь в свои шкурки и, несмотря на это, совсем озябнув. Пыталась высмотреть в глубине леса тень возвращавшегося Валара, но даже со своим прекрасным эльфийским зрением, неплохо справлявшимся и с ночной тьмой, если на небе есть луна и звёзды, не могла его увидеть.
А как же Феари? Что она? Наверное, бросится сейчас его искать.
А Феари, окончательно ставшая коднаром, спрашивала, почему все носы повесили, и беседовала с Церой на кулинарные темы. Словно бы ничего и не случилось. В тот момент Сильмини вдруг подумалось, что ведьмак мог уйти, не выдержав присутствия рядом коднара вместо жены. Коднара, которому, похоже, не было дела до чувств, ещё недавно пылавших между ними. Если бы эльфа могла заглянуть в сердце захваченной проклятьем женщины, она бы поняла, что ошибается…
Не в силах ничего ей ответить, Сильмини повернулась к остальным. Синему Рыцарю, от холода ставшему ещё синее и хрустальнее. Мокрому и дрожащему мальчишке. Полуженщине-полуптицезмее, казалось, довольной обращением леди Гвидичи, как это ни странно. Стайке обступивших Церу лисят во главе с Претендентом и его нежданным оппонентом Яни-Яни.
«Что делать?» - спрашивал растерянный взгляд синих очей, а скатившаяся одинокая слезинка растворилась среди множества слёз Леса, стекавших по её мокрым волосам и лицу.
Они лучше знают Валара. Может, они понимают, куда он пошёл и надо ли его искать?
А на стариковскую лысину беспощадно падали капля дождя, стекая по каменному лицу его и капая на постамент. Великий маг стоял неподвижно и даже пожаловаться не мог. Мокро же, наверное, ему было. Головного убора ему не хватало, чтобы не прямо на лысину-то. Хоть бы кепку какую-нибудь приделал неизвестный скульптор…