Следующие секунды всё происходило, будто невидимый волшебник наложил разом на всю поляну заклятие, замедляющее действия и реакции каждого, заставляющее само время течь в разы медленнее, превращающее секундные стрелки часов в минутные, а стрелки минут - в обозначающие часы. Да, в мире Сильмини уже нашлись изобретатели, делавшие настолько точные механизмы, и механические часы были в одном ряду с песочными, хотя и считались дорогущей вещью и оттого были редкостью. Люди по привычке всё больше по положению солнца на небе ориентировались, а где нужна была точность - там использовались песочные или, вот, солнечные часы. Первые были удобнее тем, что их можно было носить с собой.
Время, казалось, остановилось. Сильмини, поднявшаяся с колен - бледная, дрожащая и окоченевшая эльфийка - делала совсем не быстрые шаги по направлению к химере, заключившей Найджелла в свои смертоносные объятия, показавшей свои зубки красивые и опасные в пасти, походившей на капкан, рассчитанный на крупного зверя вроде луба или панцирника-буллетты. Она шла, но ей казалось, что стоит на месте. Однако же, нет, время текло, хоть и очень медленно. Вот леди Феари подхватывает обмякшее тело мальчика, потерявшего сознание при виде уготованного ему поцелуя. Вот что-то говорит сэр Валар... кажется, их с альвари голоса, просившие химеру остановиться, слились в один. Вот к Цере осторожно подходит Ульрих и уговаривает её отпустить Найджелла, убеждает разумными доводами, попытками похвалить крепкие и острые зубы женщины-птицезмеи да запоздалыми объяснениями на вопрос, которого Сильмини не слышала, находясь в трансе и говоря с лесом. Что-то там на фоне маленький фей-ям с курительной трубкой рассказывает ведьмаку, а его соплеменники восторженно кланяются Цере, всё это проносится мимо сознания эльфийки, парализованной ужасом.
Вот так выход из транса! Вот так окружающая действительность! А она ещё разговоров с Лесом боялась. Да по сравнению с тем, что открылось взору альвари, то была самая задушевная беседа из возможных, тёплая и непринуждённая, ласковая даже, блага сулившая, обещанные гостеприимным Красным Лесом. И никакой опасности в ней не было. Лес не угрожал эльфийке острыми зубами хищников и смертельными поцелуями. Ах, этот Лес! Он был так добр к ней, что впору было расчувствоваться.
Смысл слов Ульриха с трудом доходил до потрясённого сознания Сильмини Келевон. Что это он такое объяснить Цере пытается? Про мужчин и про женщин. Что это он про Найджелла такое странное говорит? Мальчишка приставал к химере? В смысле, как одержимый похотью мужчина пристаёт к женщине?
Мужчинам женщины нужны для дружбы. Насколько же правильным, насколько метким и верным было это суждение! Сильмини молча согласилась с рыцарем. Понятно, что не только для дружбы. Идти по жизни вместе, рука об руку - означает очень многое. Не только дружбу, но и любовь. Ульрих всё решил подать химере в таком свете, должно быть, из-за её детской наивности и непосредственности. Дело в том, что это смертельно опасное чудовище было... ещё ребёнком. Своими мозгами и своим жизненным опытом Цера была сравнима с малым дитём, которое, если нашкодничает, то не со злого умысла, а по незнанию, потому что никто не удосужился ему объяснить простых вещей. Или не очень простых, но оттого ещё больше интересных.
А Лес будто заглянул в мысли к эльфийке. Услышал, что она о нём думает. Обрадовался, подбоченился горделиво, сразу таким добродушным и благородным сделался, руку помощи ей протянул, кусты свои раздвинул, желанную и безопасную дорогу показывая. Предлагая ей воспользоваться его гостеприимством. Уйти от этих странных и опасных людей и не-людей. Разве эльфийке с ними по пути? Ведь посмотреть только на них и ужаснуться!
С женщиной, на которой лежит коднаровское проклятие, а коднар, хоть Сильмини их и не знала, ощущался препротивной тварью, не столько опасной, сколько известной характером своим омерзительным...
С рыцарем, также проклятием отягощённым, да не одним, а как минимум двумя сразу - первое досталось ему от рождения, второе он получил от таинственной колдовской Стены, и теперь на умертвие был похож, хоть говорил и вёл себя как живой, да к тому же от него так разило холодом, что сбежать подальше хотелось туда, где потеплей. Например, по этой тропинке в гостеприимный лес, обещавший согреть и приласкать...
Со странным ведьмаком, загадочным человеком, подпавшим под влияние проклятой женщины и потерявшим себя и свою суть - теперь он жить без неё не мог и был полностью зависим от этой женщины. Ну и что, что альвы называют это любовью? Сейчас это чувство скорее мешало, ведь путь требовал ясной головы, а останется ли она ясной, случись что-то нехорошее с леди Феари?..
С глупым и несносным мальчишкой, странным слугой не менее странного хозяина, настолько же забавным, насколько и противным, вредным, отталкивающим своим поведением, взглядами похотливыми, речами хвастливыми, и при этом довольно трусливым. Права была химера - какой прок в Найджелле? Что нашёл в нём сэр Ульрих? Может, заместо сына он ему? Тогда стоит пожалеть несчастного рыцаря, которому такой сын достался...
С тварью опасной и глупой, химерой Церой, не ведающей границ своим возможностям и ведущей себя очень непредсказуемо порой, способной убить не задумываясь и потом искренне рассыпаться в извинениях, что она случайно, мол, и не понимает, почему на неё сердятся...
А также с этими маленькими глупыми и обкуренными лисятами, трупом и полутрупом, да парой бесплотных духов, обретших вместилище один в полутрупе, другой в кинжале валерийца...
Вот что, скажите, люди добрые??? Что делает эльфийка с этими созданиями? Почему собирается идти с ними неведомо куда, к какому-то Фонтану, о котором ничего не знает...
Ведь дом для эльфа - это Лес. И вот он, руку протяни и коснись ветвей, уже замерших в ожидании, чуть подрагивающих в предвкушении встречи с перворожденной...
А прилетевшая птичка привлекла внимание Сильмини. Отвлекла от химеры, хвала Эру, отпустившей Найджелла, опасность ему больше не грозила, и поэтому альвари могла думать о других вещах. О том, чего же ей на самом деле хочется.
А ей хотелось развернуться и бежать по открывшейся тропинке. Далеко в лес. Глубоко в лес. Уйти ото всех, скрыться в этом лесу, затеряться в нём и горя не знать. А вдруг там живут другие эльфы? Те, что пришли со Звёзд. Они будут ей рады. Может, это они возвели в лесу таверну для усталых путников. Эльфы - они ведь добрые по своей природе, вот и заботятся о странниках, бредущих через их лес.
Но нет... альвари не чувствовала эльфов. Более того, чувства подсказывали ей, что она единственная здесь эльфийка, оттого Лес так и встречает её распростёртыми объятиями. Лес. Милый лес. Добрый лес. Укрой меня от напастей. Защити и сохрани. Стань мне новым Домом вместо потерянного...
Когда Цера стала признаваться Ульриху в большой крепкой дружбе и всерьёз тревожиться за Найджелла, искренне не понимая, отчего парень бухнулся в обморок, Сильмини, которая теперь смотрела то в сторону людей у костра, то вглубь тропинки, убегавшей в лесные недра, ожила. Она сделала несколько медленных шагов в сторону леса, замерла, заозиралась испуганно, напоминая пугливую белку, спустившуюся с дерева за оставленным на земле угощением. Шаг обратно к костру... снова шаг к лесу...
- Нет! - вдруг вскрикнула она коротко и испуганно и, обхватив себя руками, вся дрожа от холода, бросилась в сторону костра в какой-то панике. Схватила ничейную шкуру, замоталась в неё, закуталась с головой, высунув только нос наружу да глазищи свои синие, ошалевшие и напуганные. И присела у костра, ни на кого не обращая внимание, мелко подрагивая, всё никак не не в силах согреться.
Что же это такое? Почему Лес так манит её? Так зовёт? Взор её был устремлён к нему, словно растворился в глубине этой тропинки...