Не видела Сильмини заинтересованных взглядов, которыми её щедро одаривал сэр Ульрих - смутить бы её они вряд ли смутили, но внимание бы привлекли и вызвали бы закономерные вопросы, отчего Синий Рыцарь так пристально её разглядывает. А ответом самой себе могло бы быть предположение, что ему было любопытно поближе рассмотреть альвари, пользуясь случаем, когда она этого не видит. В любопытстве ведь вся причина.
Не слышала эльфийка мужских разговоров у костра о женщинах, которые могли бы и ей, пожалуй что, быть интересны в плане более глубокого познания человеческой психологии социальных взаимоотношений. И ведь у каждого знатока на этот счёт было своё собственное мнение, отличное от мнений остальных настолько же, насколько покрытый иглами ёж отличен от мокрой и скользкой жабы. Сэр Валар говорил о высоких материях, о той единственной, его логика была бы очень близка мировоззрению альва, о чём Сильмини могла бы сделать вывод, если бы слышала эту беседу. Найджелл же совершенно по-другому относился к этим самым социальным взаимоотношениям, его взгляды были более характерны людям, подросткам его возраста, достаточно испорченным и в то же время открытым, чтобы иметь смелость говорить о своих желаниях прямо. Это было честно с его стороны. Вот то, что он при этом изрядно привирал, приписывая себе многочисленные любовные похождения, уже не шло на пользу юному человеку. Но альвари не могла ему об этом сказать, потому что не слышала его слов.
Не слышала она и писка фей-ямов, горячо обсуждавших между собой что-то весьма захватывающее, увлекательное и забавное, по их мнению. Разумные пушистики суетились между собой, взывали к Цере, но эльфийке до их сует не было дела.
Она вообще ничего не видела и не слышала. Только то, что ей говорил и показывал Лес...
Говорит и показывает Красный Лес. Чудесный в своей красоте. Могучий в своём величии. Дерзкий в своей хитрости и коварстве. Красный Лес, не подверженный влиянию Кумы. И уже один этот факт очаровывал эльфийку и заставлял верить лесу, прислушиваться к нему, внимать и радоваться сделанному открытию. Этот лес казался таким добрым и отзывчивым. Он угощал путников своими наливными яблочками, дарил им жёлтые цветочки. Славный добрый лес. Имеющий свою собственную душу, любящую пошутить над путниками в дороге. Наверное, это его очень развлекало. Каждый новый человек был интересен. Каждого хотелось обласкать и приголубить, угостить волчьей ягодкой да сочными грибочками, такими красивыми и аппетитными на вид.
Но чем дольше альвари говорила с Лесом, тем меньше радости испытывала. Поняла она, что лес этот не так прост, как кажется. И вовсе он не такой добренький, и колючки свои да корни им подставлял пусть не со зла, но из жестокости своей. У него не было чувств к людям. Это был весёлый лес... но жестокий и беспринципный в своём желании позабавиться. И заводил он их сейчас явно в забавные места, в глухие дебри, из которых просто так не выберешься. Дорога на восток была обманкой - так показалось Сильмини. Если она и была - то была опасна.
Особенное недоверие вызвала таверна. Не место ей было посреди леса, да ещё на взгляд полной жизни и веселья, когда вокруг расстилается глухая чащоба. Откуда взяться посетителям в такой таверне? Откуда таверне взяться в глухом лесу? И её странные пропорции, неуверенные, расплывающиеся. Не иначе, это была иллюзия. «Мышиный Угол»... Может, это таверна для мышей? Разумных мышей. Мало ли, Цера что-то говорила про необычную мышь... или крысу... чешуйчатую крысу, которую она в медведя превратила. Пусть это и звучало как полнейший бред, но мало ли. На Азарисе не водилось оборотней, так что угадать альвари никак не могла.
Ну, и Поляна тоже не вызывала доверия. Чем больше Алая Чащоба уверяла в своей безопасности, тем меньше верилось эльфийке. Но радуга и необычное имя запомнились. Что бы это имя значило? И снова Фонтан... все говорят о Фонтане... Сильмини уже готова была со слезами упрашивать их рассказать, что же это за фонтан необычный, к которому все так стремятся. Но, опять же, не у Леса это надо спрашивать. Доверия его словам не было. Совсем не было.
Нет, Сильмини не думала, что лес обманывает её в существовании Дороги, корчмы и Поляны. Она верила, что они в лесу есть. Только... как и сам Лес, как и всё, или почти всё, в этом лесу, они были испорчены Тьмой. Не Кумой. Другой Тьмой. Не такой чёрной и злобной, но... и не доброй вовсе.
Хоть и не поверила Лесу эльфийка, однако не осталась неблагодарной. Тепло поблагодарила за ответ и за доброту, какими бы ни были этот ответ и эта доброта. А затем распрощалась с собеседником и вернулась из мира духов в явь.
Собственное тело разом отдалось болью в груди и диким холодом. Во время разговора она не замечала, как окоченела, и едва только сознание вернулось в тело вместе с его ощущением, Сильмини задрожала и завертела головой по сторонам. И... ей стало тепло. Очень тепло. Даже жарко. От ужаса, который охватил эльфийку при виде полуголой химеры, собравшейся сожрать Найджелла. Похоже, пока её здесь не было, они успели снова поругаться и... на этот раз ссора дошла до смертоубийства. Но как же кошмарна была Цера!
- Нет... - она хотела крикнуть, но голос от холода сорвался и превратился в протяжный то ли свист, то ли хрип.
Альвари вскочила... как ей показалось... на самом деле движения окоченевшего тела были очень медленными. Слишком медленными, чтобы успеть спасти мальчишку.
- Оставь его! - прохрипела через силу Сильмини. В горле будто комок слизи застыл. Холодной и мерзкой, противной слизи, к тому же вызывавшей сухость и кашель.