Ульрих что-то рассказывает о своих обычаях в холодной Гемландии, закручивая снежинки в белесые смерчи, но Феари едва ли его слышит. Во все глаза смотрит она на своего возлюбленного, не в силах выпустить его лицо из рук, гладит по волосам, по мужественным скулам, по упрямому подбородку, желая уйти к нему, туда, где он сейчас. Достичь его разума, достучаться, докричаться, сказать, что она ближе, чем он думает, чем чувствует. Прошептать, что любит его всем сердцем, так, как никого и никогда не любила. Но разве ж впустит ее кто-нибудь туда, где пребывает он?
Сильмини просит поспешить и поскорее осмотреть Валара на наличие ран на его теле. Для Феари это новость. Кто еще просил об этом? Ульрих? Что ж, за всеми ее мыслями она не услышала его, вся погрузившись в свои чувства. Взяв себя в руки, Феари принимается освобождать тело любимого от пут одежды, и сердце ее испуганно сжимается, когда открываются ей все его многочисленные шрамы, беспощадными узорами рассекшие его красивое тело в разные периоды жизни. Шрамы эти давно уже заросли поверх других и со временем оказались под другими. Она подносит руку к телу и вздрагивает, обнаруживая, будто впервые, что сама становится тем чудовищем, с коими он сражался. Ее острые когти скромно блестят в этой белой мгле, не желая оставить и свои росчерки на теле ведьмака. В кои то веки, коднаровская кровь и инстинкты отступили перед человечностью. То ли сама аура ведьмака влияла на проклятие, не подпуская к себе проклятие зверя, то ли глубокое непобедимое чувство было столь мощным, что черная кровь буквально сворачивалась пред ней. Тем не менее, Феари осторожно, как могла освободила его грудь от темных доспехов, не обнаруживая никаких свежих ран и порезов. Смысла в дальнейшем раздевании ведьмака она не видела. Крови, кроме как на лице, нигде видно не было, а значит нечего тело на такой холод почем зря выставлять.
- Он не ранен, - уверенно произнесла Феари, поднимая голову к бледной эльфийке.
Феари рассматривала ее исподтишка, любуясь ее красоте, даже не смотря на алые росчерки и брызги крови на лице и ее облачении. Сильмини была красива, и ведьмаку впору было ревновать свою возлюбленную к этой остроухой девчонке. Эльфийка ужасно напоминала Феари саму себя. Она была такой же смелой и отчаянной барышней, способной прыгнуть в огонь, если того требует долг и честь. Она также умела отдавать команды и приказы незнакомым людям, способным помочь и спасти ситуацию, но не подозревающих об этом. Все это их объединяло, и все это заставляло Феари пристальней вглядываться в девушку.
Когда Валар был раздет по пояс, Феари невольно залюбовалась им, жалея что при таких печальных обстоятельствах приходится ей видеть обнаженное по пояс тело супруга.