Нет ничего ужасного в том, чтобы переговариваться с соратником во время боя. Сражаться с мрачными лицами всяко скучней, чем фразами перекидываться да противников обсуждать. Эти разговоры - они дорогого стоят, они придают в бою заряд бодрости и веселья, награждают оптимизмом, помогающим пережить этот бой ради того, чтобы, ввязавшись в следующий, снова вот так вот перемалывать косточки врагу, да и просто делиться мыслями. Само собой, беседовать можно, когда это не мешает концентрации на сражении - но в их случае всё было иначе, и Сильмини понравилась манера Ульриха знатно болтать. Она бы охотно осталась ещё поговорить с ним, если бы это не грозило для неё дурными последствиями. Проклятая ведьма бестактно влезла в их беседу - захотелось нежити и самой поразговаривать с живыми, видите ли.
Эльфийка отступала, оглядываясь на оставшегося прикрыть её отступление Ульриха, кружившегося в красивом противостоянии с раненым чёрным драконом, пока рыцарь не скрылся из виду за снежным туманом, усердно старавшимся помешать дочери альвов достичь желанной цели. Она не сдавалась и упорствовала, шла без остановки, шла через силу, несмотря на то, что очень хотелось просто упасть и заснуть мертвецким сном. Но перед глазами вспыхивала томная, едкая, приторная улыбка снежной ведьмы, душу терзал её крик, и это гнало девушку вперёд, всё дальше и дальше по проложенной ведьмаком тропе. И ближе с каждым шагом к чудесной реке с перекинутым через неё мостом.
Терзала Сильмини мысль, что, может, ей стоило остаться и помочь Ульриху справиться с ведьмой. Беспокоил тот огонь под ногами у нежити, увиденный в последний миг перед тем, как всё с глаз скрыл плотный белый туман. Но, здраво оценивая своё состояние, а ей было очень и очень худо от несмолкающего воя голосистой ведьмы, альвари понимала, что при первой же неудаче её сознание может отключиться и она станет для ледяного рыцаря лишней обузой. И, если он её там не оставит, то подвергнется дополнительному риску, а для неё любой исход будет плох. Одному ему будет легче - он будет бороться, не думая о том, что нужно ещё кого-то вытащить из опасности. Ульрих выглядел хорошим бойцом, привычным и не к таким передрягам, он должен справиться.
Зато вскоре боль начала стихать, а у Сильмини Келевон появилось чувство, что она возвращается домой, ведомая по Радужной Тропе будто бы не путеводной нитью, созданной человеческим ведьмаком, а заботливой рукой самой Элентари, освещающей путь звёздами с небес для любого эльфа вдали от дома. Это было такое тёплое, ни с чем не сравнимое чувство, родившееся глубоко внутри, в самом сердце. Её шаг делался всё быстрей, боль в теле слабела, что позволяло уже не идти, а бежать, торопиться, спешить домой, словно она могла туда опоздать.
Разумом альвари понимала, что там её ждёт вовсе не родной Великий Лес, а всего только поляна с уютным костерком и незнакомыми существами, откликнувшимися на её зов о помощи. Но это было сейчас так много! Ей, которую выдернули без предупреждения из родного мира и швырнули в самое пекло. Это было похоже на насмешку мироздания, хотя Сильмини на самом деле так не думала. Случайностей не бывает, и раз это с ней произошло, то в этом должна быть какая-то необходимость. Она зачем-то здесь нужна. Кто бы ответил ей на этот вопрос.
И вот наконец она не вышла, а почти выбежала к костру, и замерла, быстро оглядываясь и оценивая ситуацию. Жуткая сцена ей предстала, совсем не таким виделось это место, сулившее уют и покой, воспринимавшееся сердцем как дом. Только в этот дом забрались враги, и его обитатели от них отбивались. Женщина-полузмея вызывала ужас своей яростью и кровожадностью, но она сражалась с уже знакомыми Сильмини рогатыми псами, и эльфийка понимала, что она союзница в этом бою. Вот, правда, не знала она, что химера Цера может быть не в курсе о её появлении, думала, что ведун каким-то образом предупредил всех о ней.
Тем, кто был на поляне, предстала ворвавшаяся на неё с Радужной Тропы снежная фурия. В окровавленной тунике, разодранной сбоку, но без видимых ранений на теле, хотя они могли быть скрыты под присохшей уже коркой крови. С заснеженными серебряными волосами, разметавшимися повсюду и по плечам, и по спине, они были очень у неё длинные, и какие-то пряди даже выбивались в лицо, но благодаря оставшимся в волосах, сдерживавшим их заколкам-бабочкам их было немного. В покрытых кровью пальцах неожиданная гостья - кто знал эльфов, без труда опознал бы в ней эльфийку, - сжимала также измазанный кровью добротный короткий лук, за поясом туники были видны ножны с кинжалом. Она пришла и остановилась, в замешательстве быстро водя взглядом синих глаз по поляне. И у неё под ногами крутились убежавшие яму-яму, очевидно, считавшие её своим другом. А она их будто не замечала.
Да уж, мрачно здесь было. Разогретое было надеждой сердце холодело при виде того, во что превратилась поляна с костерком. Однако же, здесь находились друзья, и они сейчас сражались со вторым рогатым псом - первый уже был не жилец после смачного укуса змееподобной женщины. Кроме этого врага, был ещё один, и его, кажется, никто не замечал - все на поляне были заняты слугой Кумы: и химера, и рыжеволосая женщина, вынырнувшая из кустов и метнувшая нож в рогатого пса, и маленькие существа, похожие на лисиц, обстреливавшие его из крохотных луков. Только непонятный странный медведь убегал в лес, ведьмак находился в трансе и не реагировал на окружающее, а ещё здесь были застывший, потерявший сознание человеческий подросток, ещё один - явно уже мёртвый и посиневший, и, кажется, ещё кто-то на носилках. Призрак... он беспрепятственно летел куда-то в сторону ведуна и живого подростка, и Сильмини знала, кого он выберет своей жертвой. Бесплотный определённо хотел вселиться в мальчика. Хотя ведун выглядел так плохо, что тоже мог вот-вот упасть в обморок, став для духа наверняка более привлекательной жертвой.
Радужная Тропа померкла... Это был очень плохой знак. Для альвари он значил то, что Ульрих мог не вернуться. Если Дорога исчезнет совсем, то он пропадёт в снежной буре вместе с ведьмой и её оборотнями, и тем драконом. Дорога зависела от усилий ведьмака, уже истощившегося, истекавшего кровью, в любой миг его силы могли закончиться - и тогда всё... тогда будет очень плохо им всем, понимала эльфийка. Значит, она должна его поддержать, вернуть свой долг, отблагодарить за помощь чем может. Пусть у неё и самой осталось очень мало сил, но крик ведьмы больше на неё не действовал и она могла попробовать помочь Валару. Должна была.
Женщина-змея выглядела достаточно сильной, чтобы самой справиться с рогатым псом, да ещё щедро посыпаемым стрелами пушистых малышей - наверное, это были хозяева яму-яму, очень уж подходили их одеяния и вещи к виденному на рогатых лисичках скарбу. Правда, они заодно и союзницу утыкали стрелами, что вызвало недоумение эльфийки - может, они и её своим врагом считают? Но, как бы там ни было, сейчас важнее было решить другие проблемы. Спасти Валара и сохранить Дорогу. И не дать злобному призраку захватить тело живого.
- Эй, огневласая! - окликнула рыжеволосую незнакомку Сильмини. Она заметила, как выглядят её руки, но не стала придавать этому значения. Она ведь ещё тогда почувствовала проклятие на ней, а проклятия могут проявляться по-разному. Но эти когтистые чешуйчатые лапы точно не были руками человека, а женщина тем не менее воспринималась как человек. В отличие от полузмеи, кстати. Альвари ткнула пальцем в сторону застывшего в нелепой позе подростка. - Быстро приведи его в чувства! Пока им не завладел злой дух - он уже рядом! Делай что хочешь, но к нему должно вернуться сознание!
А затем эльфийка повернулась к Валару и, не рискуя бежать к нему мимо сражающихся полузмеи и рогатого пса, направила руку пустой ладонью в его сторону. Сейчас бы ей посох... но не думать о нём, нужно сконцентрироваться на магии! Пустить через ладонь свою силу направленным пучком-потоком на ведуна, поделиться ею с ним, чтобы хоть немного облегчить его муки, заживить часть ран, продлить существование Дороги. Без которой не вернётся Ульрих и им самим придётся худо. Ладонь альвари замерцала, постепенно становясь ярче, но то был мягкий, не режущий глаза свет...