Феари держалась спокойно и дружелюбно. Найджелл побаивался Церу, и было за что. А потому девушка посчитала конфликт исчерпанным и больше за этих двоих не беспокоилась: сами разберутся и свыкнутся друг с другом. Найджелл ведь просто ревновал ее к Ульриху. Лишившись внимания хозяина, ему теперь приходилось разделять его с ней, а значит быть вторым, но никак не единственным. Цере же было абсолютно ровно, кто ее и к кому ревновал. Поучиться бы у нее этой простоте.
- Милая, - обратилась он а к пытливой химере, - люди - это подобные нам. А мы не любим видеть, как едят нам подобных. Люди вообще существа самолюбивые, и есть множество законов, которых мы придерживаемся. И один из них запрещает нам даже убивать себе подобных... без приказа, - очень важное, к слову, дополнение. - Поэтому либо убиваешь с целью самозащиты, либо с целью защиты. Но никак не ради еды. Но.. если честно, я бы тоже не понимала, почему невинных зайчиков убивать можно, а людей нельзя. Ну, право слово, чем люди лучше зайчиков?! Но это уже не для рассуждений. Просто запомни: людей для еды убивать нельзя.
С леса донесся приятный запах прелых листьев и теплоты. Нутром она почуяла теплоту и уют. И стало ей так хорошо, будто вмиг оказалась она в том самом доме, о котором грезила столько лет. А ведь рядом не было даже стен. Но были люди, ее люди, родные, самые что ни на есть близкие. И от них исходило это тепло и треск поленьев домашнего очага. Она позволила себе раствориться в этом моменте, закрыв глаза и глубоко вдохнув. А затем, оставив Ульриха справляться собственными силами, она, будто хмельная, направилась к ведьмаку, вальяжно покачивая бедрами. Подойдя к нему, заключила его лицо в ладони и, одарив горячим поцелуем, взяла за руку и повела за собой к костру, не спуская довольных глаз с красавца. Усадив подле себя, зачерпнула ложкой суп и поднесла к его губам.
- Ну что, Валар, ложечку за нас? - томно произнесла она, заглядывая в его душу кошачьим взглядом.
Темная кровь ее загустела, опьяняя барышню и раскрепощая. Ей предстояло так много узнать о хитрости этого проклятия, так много ей предстояло разгадать его тайн. Но сейчас ведь ей совершенно не было до него никакого дела. Проклятие и проклятие. Да тьфу на него, на проклятие это! Был перед ней ведьмак, рыжий, огненный, будто костер, плечистый и красивый, что дьявол, и принимал он пищу из ее рук, и губы его касались ложечки, что держала ее рука. И не было ничего более эротичного для нее во всем целом свете, этой простой незамысловатой трапезы. Она кормила его, являясь ему женой, и сестрой, и матерью в одночасье. И хотелось ей стать той ложечкой, что сжимала ее лапа, хотелось стать ему ближе. Только когда же, если мир с каждым мигом вертится все быстрее.