Феари прислушивалась. Прислушивалась к себе, к ощущениям в теле, и прислушивалась к миру, который претерпевал изменения, не сулящие им ничего хорошего. Пошел снег. Сначала легко и невесомо, а потом поймал ветер и стал превращаться в колючие песчинки. Феари постаралась поплотнее укутаться в шкуру. Делать это одной рукой было не очень удобно. Выручил Найджелл, вовремя подоспевший к девушке. Закутавшись, Феари смогла сосредоточиться на том, что ее беспокоило. Это было настойчивое ощущение, будто за ними наблюдают. Феари поежилась. Не от холода, а от неприятия этого чувства. Они были поломанными игрушками в глазах этого наблюдателя. Игрушками, смешно распоряжающимися своими жизнями, своими чувствами и делающие раз за разом странный выбор.
Феари чувствовала, что ей под силу будет даже увидеть его, уточнить его местонахождение или обнаружить неясный силуэт, но ей не хотелось. Пусть смотрит, если ему так угодно. У них и без него проблем хватает. Им бы в своих жизнях разобраться как следует.
- Найдж, я думаю, надо нас всех собирать и выдвигаться в путь. Погода портится. И мы все здорово замерзаем в этой глуши.
Хрустя снегом под ногами, она доковыляла до Ульриха, присела у изголовья, пытаясь понять, что с ним не так. Не понимала. Распорядилась, чтобы все закутались посильнее, погода не балует. Вздохнула, понимая, что так или иначе, придется показать им руку. О том, что получила этот дар от Ричарда, говорить не станет. Пусть думают, что такое проклятье ей досталось от стены. Одно расстраивало, что, как была калекой с рукой, так и осталась. Только теперь еще и с новой хворью. Чувствовала Феари, ой как чувствовала, что на руке это дело не остановится. Что, рано или поздно, превратится она в эдакое странное создание и, кажись, до самой смерти им и останется. Это не пугало, но здорово смущало. А от того делалась она беспокойной и нервной. С тревогой смотрела в белеющий вдалеке горизонт и теребила шкуру здоровой рукой.