Фанараи.
Дым застилал глаза и заставлял рослого фанарая морщиться и украдкой тереть глаза. Слезы были недопустимы для воина Азгольгота, увидят товарищи, не раскажешь им про дым, засмеют, что пожалел боббита. Воин Азгольгота не жалеет никого. Его жизнь - служение Ахтониуму, он его острие, что прижигает любую нечисть. И то, что нечисть жалкая не делает ее менее опасной.
Вой из большого здания нарастал - фанараи согнали туда не менее двух сотен боббитов, запели и подожгли. Великолепная жертва Ахтониуму, лучшее, что может предложить воин своему богу - предсмертные вопли сжигаемых врагов. Вот только подлый дым, ставший особенно черным и маслянистым заставляет железных воинов кашлять и хвататься за древки своих копий. Дым, проклятый дым обволакивает фанараев, нагибает победителей, заставляет спасаться бегством.
В ужасе фанарая смотрят на свою кожу - чертова сажа въелась в нее и никакими силами ее не стереть. А в глаза товарищу страшно смотреть - они блеклые, как у мертвеца. И бежит он прочь - никто не приютит его более, а все кто увидит - в страхе прогоняют его. И жмуться друг к другу бывшие воины фанарая, ибо теперь до смерти связаны они одной судьбой.
Но смерть отныне не товарищ воину Азгольгота. Ему не надо есть и пить. Его взгяд прямой и мало кто может выдержать его. Его желания и мысли просты - убить всех, кто способен чувствовать хоть что-то. И даже если расчленить его на части - он вернется как злобный дух, еще опасней для врагов.
Гьянчи
Сидя у ночного костра охотники делились впечатлением. Гьянче хотели совершенства, борьбы, вырвать победу в тяжелой борьбе, но враг оказался просто слабаком. Охотники были немного разочарованы, даже смущены. И этим пугали детей перед сном? И ради этого приносится столько жертв Змею? Быть может, не будить благородное чудо, не звать его в поход? Мы и сами справимся, что эти здоровяки могут противопоставить нам. Скоро вся обещанная земля будет наша.