Госпожа Эсмеральда, казалось, ничуть не удивилась, обнаружив у себя на заднем дворе, если так можно выразиться, спящего полурослика.
- Утро и в самом деле доброе, - серьезно сказала она, а кот подтвердил это звонким:
- Мяв, - и сел у ног хозяйки, терпеливо ожидая, пока она наливала ему из кувшинчика молоко в изрядную миску. Когда миска была наполнена, кот с достоинством прошествовал к ней и немедленно занялся завтраком. А госпожа Эсмеральда, закутавшись в яркую шаль с бахромой подошла к Гаррету:
- Вижу, преодолел свой страх. Вижу... принес.
Цыганка присела на корточки и протянула маленькую руку к свертку. Кости дварфа, завернутые в мантию темного мага, словно шевельнулись, потянувшись навстречу ее пальцам.
- Торн Тяжелый Топор, - нежно произнесла она, и голос ее дрогнул. - Ты все еще помнишь меня.
Из свертка раздалось сухое постукивание.
- Какая ирония, - грустно продолжала госпожа Эсмеральда. - Мантия темного мага служит тебе саваном.
Со стороны свертка раздалось нечто вроде вздоха.
Смуглое морщинистое лицо цыганки дрогнуло.
- Всё будет хорошо, Торн. Я позабочусь о тебе, как я и обещала.
С видимым усилием она оторвалась от останков дварфа и повернулась к Гаррету:
- Ты голоден? - строго спросила она и, не дожидаясь ответа, вернулась в кибитку, откуда вскоре вышла, неся в руках кувшин с молоком и большую сдобную булку, еще теплую, пахнущую детством, печью и корицей.
- Ешь, - велела цыганка, вручая мистеру Приклу завтрак. - Потом займемся похоронами.