Сон - или небытие? Явь - или видения?
Голова Гаррета стукнулась о холодные плиты подземелья, но боли он уже не почувствовал. Комната кружилась перед глазами. Пламя в огромных чашах плескалось, рассыпая мечущиеся в хаотичной пляске тени. Перед глазами мельтешили разноцветные пятна, сплетаясь и застилая взор вора.
В хаотичном танце языков пламени масляно отблескивало растекшееся тело паучихи. Казалось, оно копошится там, за рвом, собирается в шевелящийся комок. Подтягивает растекшиеся лужицы зеленой лимфы, словно щупальца. Ворочается, шебуршит, хлюпает неразборчиво - и вдруг вытягивает длинную суставчатую лапу, потом другую. Из бесформенной массы выбираются одна за другой все восемь лап снабженных крючьями, шевелятся, нащупывая опору.
И вдруг - рывком, с чавканьем выпрямляется женский торс, расправляет изломанные руки, похрустывая пальцами. Отряхивается, разбрызгивая капли жидкости. Неторопливо подходит к краю рва и знакомым надтреснутым голосом произносит:
- Ты так и не понял, Гаррет Колючка, - паук-сирен укоризненно покачала головой. - Глупый, глупый жадный вор. За блестящий камень купил еще одну метку. Метку! МЕТКУ ДВАРФА! - голос ее загремел, отдаваясь под сводами пещеры. - ХАХАХАХА! - пламя вспыхнуло ярче, засияло немыслимо жгучим светом и снова опало. Старческий голос зазвучал тише. - Камень с души своей сними. Поклонись святыне, иначе тяжесть придавит тебя. Поклонись, гордец! Кровь горы принеси взамен своей крови! Крови! КРОВИ! КРООООВИИИИ!
Факелы-чаши полыхнули и померкли, увлекая Гаррета в черноту ночи.
Халфлинг не знал, сколько он провалялся на полу. Когда он разлепил глаза - никакой паучихи с цыганским голосом не было. Пламя в чашах горело ровно и спокойно. Видимо, он все таки спал - по крайней мере, он вполне мог двигаться, причем так же ловко, как и раньше. Вот только мускулы стали заметно слабее. Впрочем, его обычно выручала скорость, гибкость и незаметность. И, разумеется, хитрость и изворотливый ум.