Высадив всех, включая мотоцикл, из фургона, Виктор осторожно и аккуратно выехал обратно на дорогу. Товарищи загрузились и поехали, согласно задуманному, к собору.
Город неожиданно опустел. Машины, в том числе полицейские, скорые и пожарные, с сиренами и огнями колесили в разные стороны, а вот прохожих и просто гуляющих людей, которых таким не поздним вечером обычно было предостаточно, практически не наблюдалось. Даже рядом с ночными клубами, которые попадались по дороге, не было обычных очередей подростков с пустыми глазами. Даже на радио, что играло обычно у Виктора, кто-то вместо привычного позитивного регги поставил Моррисона*, и тот все так-же распинался о конце, спустя почти сорок с лишним лет после собственной смерти...
Собор, как всегда, сиял в лучах прожекторов. Императорский, собор святого Варфоломея, в котором короновались императоры Священной Римской Империи, возвышался, как древняя цитадель, стоявшая здесь веками до появления современных небоскребов, пережившая пожары и бомбежки, и будет стоять века, когда монстры из стекла и метала превратятся в пыль. Второй, да и Третий Рим стали историей, а Собор все так-же стоит и щерится своими шпилями в глаза Времени. Цитаделью он и являлся. Цитаделью Идеи свободы и неподчинения. Историки могут бесконечно спорить о роли Франкфуртского Собора, как его обычно величают сегодня, в истории вообще, и в истории Войн Восхождения, но один факт остается неизменным: с момента своей постройки, Собор служил крепостью в невидимой войне. Сперва - оплот неподчинения нарастающей силе Церкви и Ордену Разума, теперь - такой-же оплот неподчинения всем стандартам Технократии, огромная скалка в глазу, место где мысли о прибыли, о карьере, о кредитах и политике, все отступает на задний план, и остается один, направляемый резкими линиями собора, взгляд вверх, взгляд ищущий то, на что древняя часовня указывает, словно стрелка компаса.
Собор, был одной из главных туристических достопримечательностей города, но, понятное дело, в такое время экскурсии уже не проводились. Двери, церкви, правда, оставались открыты круглосуточно, но двадцать первый век и тут оставил свой отпечаток - над воротами, и на стенах располагалось несколько камер наблюдения, так, что слепых зон у них попросту не было.
Свет. Первое, что врезалось в глаза вошедшим, был поток света, яркий даже по сравнению с хорошо освещенной улицей. Люстры, размещавшие когда-то тысячи, если не миллионы свече, сейчас питались электричеством, создавая поток теплого света, способного осветить все помещение от пола, до высоченных сводчатых потолков.
Лавки, золоченые иконы, барельефы, блестящие трубы органа, распятья, алтарь и свет... Все выглядело уместным и не вызывало ощущения избыточной роскоши, как в некоторых других церквях. Наоборот, даже не смотря на золото, вызывало уважение, и желание остановиться, присесть, и если не помолиться, то хотя-бы задуматься о по настоящему важных и стоящих вещах.
Один единственный человек, в черной сутане стоял в центре зала, у алтаря, спиной к входным дверям. Не сразу, вероятно закончив молитв, он обернулся к вошедшим.
- Здравствуйте, я ждал вас. - Сказал мужчина. Говорил он не громко, но не смотря на размеры храма, акустика была такая, что слышно так, будто мужчина стоит рядом. - Зовите меня отец Марк. Чем я могу вам помочь?