Путешествие пролетело как сон, как торпор, в котором дух Киасида носится в неизвестных землях. Как можно было отличить сон от яви? Очнувшись очередной ночью, старый вампир испытывал странное чувство, как будто реальность и он были двумя потоками, бежавшими рядом, но никогда не пересекавшимися.
- Да, Кадва, сплю ли я или наяву?! - задал себе риторический вопрос Эрван. За прошедшие дни вампир выработал привычку разговаривать вслух с призраком мальчика, как будто тот мог слышать все происходящее из книги.
- Память, - нашел свой ответ Эрван. - Память так свежа и отчетлива, как может быть только наяву. Или в момент перед пробуждением.
- Только память отличает прошедший сон от яви. Поменяй память, и реальность сотрется, станет лишь сном в твоих глазах, утратит остроту и влияние на жизнь. Поменяй память, и твой сон станет реальностью для других.
Вдали показалось марево огней. Дорога привела, наконец, в конечную точку. Парижские земли.
Так далеко Эрван не забирался уже десятки лет. А может быть, сотни лет, еще со времен Номиное? Старик почему-то вспомнил, как путешествовал в армии легендарного бретонского военачальника. Отец отчизны всегда находился с франками в состоянии зыбкого мира, всегда останавливал войну с Лысым Шарлем на пороге военного столкновения, обменивался дарами и любезностями. Сохранял жизни. Номиное был мудр и обладал редким даром величия и сострадания. Он заботился о своих. Не то что его сын Эриспое.
В прошлом, как помнил Эрван, франки вечно были врагами. Они говорили на чуждом "птичьем языке", чудно одевались, их солдаты подавляли бретонские восстания. Провинции Ренн и Нант вечно оставались спорной территорией, которую приходилось отстаивать перед склочными соседями. Молодой Мендю любил во франках только одно - возможность слегка ограбить их земли. Повзрослев Мендю потерял вкус к этим утехам, и стал относиться к франкам просто как к людям. Они были странные, заносчивые, неприятные, непонятные. Но живые и теплые, полные сладкой крови. В его землях франки были просто чужаками, забредшими не туда. Источник пищи, поблажка Гвенедег: их семейному монстру не нужно было кусать своих, если на пороге появлялись нежданные гости.
Теперь роли поменялись. Сам Мендю оказался на территории франков, в домене чужака, могущественного аристократа. Не станет ли он легкой добычей? Он ничего не знал о своем супостате. Одежды смертных и язык выглядели и звучали несуразно. Они поменялись за прошедшие годы торпора, и казались kozh den еще более непонятными. Что же говорить о скрытых линиях силы, линиях крови, напитывавших домен? За могуществом Де Авранша наверняка стоял один из немертвых ночных монстров, таких же как и Мендю. Появившись без здесь предупреждения, Эрван нарушал права этого собрата, и по древнему обычаю мог быть предан огню и рассвету.
Состоял ли этот неизвестный вампир в лиге с Де Авраншем или может быть ему было наплевать на аристократа? Это нужно было выяснить первым делом.
Кто бы здесь ни жил, они привыкли к нападениям, и хорошо позаботились о защите. Мендю хозяйским взглядом окинул укрепления, сравнивая их с теми, что воздвигли его потомки.
— Хорошая работа, Кадва, смотри как они здесь все обставили, - с уважением присвистнул вампир себе под нос.
Он решил не объявляться местным жителям пока не разведает ситуацию.