Сладко спят в колыбелях дети. Похрапывает у очага старая рыжая собака. Отблески камина играют на дедовском кресле.
Но вот наступает полночь! Бьют часы в башне Святого Михаила. Время христианам молиться за души ушедших родных и близких. Наступает час всем набожным людям укладываться на подушки из лузги и благодарить Господа за хлеб насущный и дары минувшего дня. А затем пора закрываться глаза и засыпать подле своих дремлющих детей.
Но у Перика Скеарна не было детей. Он жил отважным молодым повесой, один-одинешенек на свете. Не раз Перик смотрел искоса, как знатные люди приезжают на фестивали его прихода. Он не раз завидовал их богатству, их лошадям с серебрянной упряжью. Завидовал их бархатным жилетам и шелковым панталонам, их разноцветным накидкам. Он хотел быть таким же богатым как и эти господа, и чтобы в цервки ему подкладывали красную кожаную подушку. Он хотел скакать на Прощенный день в обнимку с прекрасной наследницей.
И поэтому на третьей неделе после Пятидесятницы, когда все добрые люди спали, Перик разгуливал взад-вперед по барханам Большого пляжа у Сен-Эффлама. Перик мечтал о прекрасных девах, о богатстве и золоте. Желания одолевали его, и их было так же много, как гнезд ласточек в ноздреватых утесах вдоль кромки моря.
Волны грустно вздыхали. Крабы молча грызли кости утопленников. Ветер свистел меж камней как свисток грабителя. Но Скеарна это не останавливало. Он продолжал сновать туда-сюда по песку.
То и дело он поднимал взгляд на скалы, повторяя раз за разом в уме слова, сказанные ему бедняком креста Яр. Ни в одной из четырех сторон земли Бретань нельзя было найти другого такого же сведующего человека, как этот древний, скрюченный и испещренный сетью морщин попрошайка. Он мог поведать о прошлом, о временах когда наши старейшие дубы еще были зелеными желудями, а наши убеленные сединами вороны еще не вылупились из яиц.
Этот нищий старик рассказал Скеарну, что на месте где сейчас простираются песчаные дюны Сен Эффлама, в незапамятные времена стоял могучий город. Флот города повелевал морями, а правил там король, чей ореховый скипетр преображал все что только вздумается его владельцу.
Но на небесах постановили, что и город и его правитель должны быть наказаны за свои злодеяния. И однажды по повелению Всевышнего прибой поднялся и разлился стеной кипящей воды, и поглотил нечестивцев.
Каждый год на третьей неделе Пятидесятницы, когда часы отбивают первый раз полночь, в горах открывается проход. Отважный человек может проникнуть в чертоги древнего короля. В самой тайной комнате его погребенного дворца висит ореховый скипетр, наделяющий своего хозяина волшебной силой. Искатель скипетра должен поторопиться, ведь когда звук последнего удара часов затихнет в ночи, гора сомкнет проход и расдавит незванного гостя.
Скеарн был поражен и вдохновлен историей сгорбленного бедняка из Яра, и поэтому в эту ночь он ходил по барханам, не находя себе места от нетерпения. Наконец, со шпиля Святого Михаила донесся первый удар часов, возвещавший наступление полуночи. Скеарн аж подпрыгнул! В свете звезд он вперил взгляд в гору. Гранитные утесы расступились с глухим и мрачным рокотом, как челюсти адского дракона, просыпающегося от спячки.
Зажав в ладони кожаный ремешок дубинки, Скеарн ринулся в иззубреный каменный зев. Своды внутри освещали призрачные лучи, напоминавшие непонятный свет проблескивающий по ночам на кладбищах. Исполненный ужаса и неуемного стремления одновременно, Скеарн помчался вперед через черные податливые тени. Он оказался на пороге могучего дворца, которого еще не видел глаз живого человека. Изнутри чертог светился жутковатыми лучами.
В первой зале дворца Перик увидел шкафы, набитые до предела серебрянными монетами. Из было больше, чем зерен в амбаре после урожая. Но Скеарн знал, что впереди его ждало нечто большее, и не стал задерживаться. Снаружи часы отбили шестой удар.
Во второй зале шкафы ломились от золота, как луга от зеленой травы в июне. Перик любил золото, но он знал, что впереди его ждет еще большее сокровище, и поспешил дальше на седьмом ударе часов.
В третьем чертоге Перик увидел корзины с жемчугами, белыми как молоко в каменных кувшинах в первом месяце весны. Как ему хотелось набить свои карманы драгоценностями! Но и на этот раз повеса продолжил свой бег, в то время как часы отбили восьмой удар.
Четвертая комната была наполнена блеском бриллиантов, горевших ярче и светлей чем костры в канун Святого Иакова. Скеарна этот блеск ослепил, он задержался на мгновение, а затем на исходе девятого удара часов он забежал в последнюю комнату дворца.
Там он остановился как вкопанный, затаив дыхание от восхищения. Перед ореховым скипетром, висевшем в ореоле света, стояли сто прекрасных дев. Каждая из них была так красива, что могла растопить одним своим видом сотню сердец.
Каждая поманила Скеарна одной светлой ручкой, а другой протянула ему чашу, сверкавшую как от волшебного огня. Скеарн выдержал испытание серебром, золотом, жемчугами и бриллиантами, но теперь стоял как завороженный. Его сердце глухо билось и, казалось, стучит о ребра. Его взор был прикован чудесной красотой отроковиц.
Прозвенел десятый удар. Скеарн ничего не слышал. Одинадцатый удар – но он все стоял без движения. И вот раздал двенадцатый удар, как мрачный колокол проклятого корабля, обреченного разбиться на скалах.
Перик испытал невероятный ужас и, наконец, развернувшись, приготовился бежать. Но было слишком поздно! Челюсти горы сомкнулись, срослись. Девственницы обернулись сотней гранитных статуй. Все поглотил непроглядный мрак.
* * *
Так наши праотцы рассказывали историю Перика Скеарна. Теперь и вы знаете о судьбе этого повесы, польстившегося на сокровища, и открывшего сердце алчности и искушению. Мудрей всех тот, кто довольствуется дарами, отпущенными ему с небес. Глупец тот, кто превращает свои желания в необузданные мечты о сказочном богатстве.