«Неужели не здесь?» — подумал шевалье, шествуя мимо бочонков и туш с видом Папы Урбана, изучающего карту Святой Земли.
Доходило до Аделарда, что святейший понтифик год от года совершал сей ритуал со всё большим тщанием, глядя на восток от Пелопоннеса как лютый гриф и протягивая возлюбленному базилевсу Алексею не то лавровую ветвь, не то волчью лапу. Поэтому и рыцарь шёл, бдительно вглядываясь в темноту меж конопаченными боками и поднося свечу так близко к свёрткам и стеллажам, что ещё малость — и грозила заняться сухая трава. В своём внимании Аделард не желал отстать от Святого Престола. Сморщив нос, он с непониманием повертел в свободной руке сырный круг и вернул назад. Право, как можно жрать помои, уподобляясь крысам! Напротив, свиные туши вызвали на сухом лице рыцаря одобрительную улыбку, в которой вновь явилось сожаление о недавнем убийстве. Он вспомнил мимолётом пиры (вернее сказать, неудержимое обжорство), где прямо с вертелов над огромными кострами свиней и коров взгромождали на помосты под бурный свист и грохот кружек.
Хорошее было время, всё же. Не приходилось думать о том, куда месье Жак мог подевать проклятое письмо.
«Что же ещё?» — вернувшись к лестнице, задумался рыцарь. По ступеням, вложенным в земляной отвал, лился свет луны, облекая тёмные брёвна в мантию из аквитанского серебра. Аделард заглянул наверх, взглянув на звёзды за соломенным краем трактирной крыши. Он как будто гляделся в перевёрнутый колодец над собою, запрокинув голову к воде. «Что же ещё...»
Оставался у Аделарда ещё один путь. Тот самый, с плачевной неудачи на котором начались его ночные метания: конюшня. Возможно, сгрузив с лошади попоны и сумки, трактирщик велел сложить их в угол, а коня (о, несчастный Перрин!) скорей продать. Скрепя сердце, Аделард признал, что выглядел усталым и нищим — то есть, не тем человеком, кто будет возить злата и камни на кляче-доходяге. Возможно, Жак даже заглянул в одну из сумок, увидев там волчью шкуру, а в другой — скудные дорожные вещи. Когда ему разбираться с ними, когда надо понять, как же хоронить месье рыцаря, едва-едва уплатившего за дневной постой, да что делать с лишней лошадью. Чем дольше размышлял Аделард над этим, тем больше убеждался, что, пожалуй, прав был, изначально нацелившись на конюшню. Тогда помешал ему без всякой меры пугливый конюх, но теперь... Теперь у него был ключ, а в конюшне конюха не было.
Поднявшись по лестнице-колодцу и затворив сверху тяжёлый подвальный люк, шевалье решительно направился к воротам конюшни, так яростно нацелив ключ перед собою, что позавидовали бы и мифические дакийские всадники.