Мироздание в очередной раз демонстрировало Аделарду, что не сумеет быть добрым тот, кто давно обратился ко злу. Водоворот событий нельзя отвратить или пустить вспять. Делая первый шаг по дороге в тысячу пасов, именем жизнь, человек неопытен во всём, везде несведущ — но также везде чист, везде открыты пути, всем он готов овладеть.
Муж (или жена, но кому стало дело до жён) растёт, раз за разом прибегая к тем умениям, что дались ему лучше или скорее прочих. Он шагает всё дальше, достигает высот, но всё меньше умеет свернуть прочь. Присесть на обочине, обернуться — уже не для него. Будет он профан там, где мнил себя гигантом. Лишится сил, которыми умел повелевать. Остепенившийся станет безродным, царь напялит обноски калики. Дорога сужается, превращаясь в хорошо проторённую тропу среди перевалов, которые кажутся тем выше, чем глубже человек спускается в ущелье — ущелье, каким неминуемо станет любая тропа.
Став рабом собственного опыта, собственных умений, шевалье перестал уметь иное. Говорят, в смерти бессмертный костенеет душою, но нет истинной нужды в сём утверждении. Куда раньше костенеет душа: задолго до того, как третья декада зим пройдёт перед глазами. Будь ты человек, али колдун, то волком бегущий в полях, то кречетом рвущийся в небо, не спастись, не укрыться от сего проклятья. Умеешь одно — потеряешь иное.
Злость клокотала в горле.
Беспомощным карликом сознавал себя шевалье. Аделард желал выхватить меч и бросится вперёд, разрушая и убивая каждого до самых парижских ворот. Он мог бы! Он поклялся бы перед лицом тёмной богини Эноха, что мог бы! Что убил бы любого в таверне, в деревне, в половине города раньше, чем пал бы, изрешечённый стрелами и стиснутый клыками пик. И как унизительно было ограждать себя от этой способности, то гоняясь среди навоза и волосатых грив за дрянным служкой, то падая замертво при солнечных лучах.
— Р-р-р... хр-р-р... — добела стиснув кулак на рукояти меча, вампир повернулся с таким трудом, как будто, волею неведомого Пигмалиона, превратился в каменную статую. Но, принуждённый таиться и не желающий причинить зла безвинному трактирщику, Аделард бросился вон из конюшни...