Аксель завалился на бок и упал на землю. Мимо него пробежали разбойники, подняв щиты и громко крича. Кто-то швырял вперед топоры. Они не струхнули когда командир погиб. А для них он был мертв. И если одно или даже два воткнувшихся в тело копья в горячке боя можно не заметить и не придать тому значения, то восемь - это приговор, и когда в тебе торчит семь двухметровых тяжеленных фрамей, а сам ты распластался на земле - можно не сомневаться: окружающие тебя уже похоронили.
Бруджа не видел, как ормельские налетчики из второго ряда метнули оставшиеся топоры, а первый ряд выстроился в линию и приготовился отражать натиск защитников поместья. Он целиком и полностью замкнулся в себе, направляя потоки вите в раны. Плоть срасталась и тело само вытолкнуло два копья. Они упали на землю, но этого никто не заметил. Покуда кипел бой, никому не было дела до мертвых. Но даже почти физически сжавшийся вампир услышал рев защитников, когда те перешли в атаку. Щиты столкнулись и началась настоящая мясорубка, где каждый норовил зацепить незащищенный участок тела врага.
Над головой просвистели две горящие стрелы и воткнулись во что-то твердое. Их тепло Аксель хорошо прочувствовал даже на расстоянии нескольких метров. Сразу за этим бой вспыхнул с новой силой. Защитники не уступали нападавшим в умении, а снаряжение их было заметно лучше и во много раз дороже. Но не смотря на это, никто в этой битве не погиб. Воины сражались в защите, больше заботясь о собственной безопасности чем о безрассудной атаке.