Хоть и колдуны, а всё одно голытьба безродная. И ничем это из них не выбьешь, ни кнутом, ни подачками. Только и остаётся, что резать и обирать, ведь barbarus — он barbarus и есть. Аделард пришёл в их деревню, принял их вызов, ждал их с мечом, в открытую. Пусть Первое пламя рассудит, за кем в такой битве истина, кто, таким образом, наречён будет триумфатором. Как гордый рыцарь, он был чужд уловок и гадких кинжальных ударов. Но отплатили ли ему франки тем же? Дали ли бой, какой полагалось дать? Нет! Они подло зашли за спину, пробрались чрез овечий приют. «Падальщики. Падальщики и есть. Червивые грифы, только и способные, что клевать слабого да налетать со спины. Обойти, подсесть, обобрать...» Поганое племя поганого Карла! Плод соития меж зверем и скотоложцем! А-а-а-а-р!!!
Ярость взвилась в душе оскорблённого сира не хуже скакового жеребца. Он помчался на чудовище, прыжками отталкиваясь то от пола, то от столбов или овечьих спин и занося меч под самые перекрытия:
— Посторонись-ка! — Аделард засвистел, призывая лошадь освободить проход. — А ты пошёл вон от моей Гипподамии!