Оукни постепенно успокаивался, хотя и чувствовал, как пылают его уши.
- Ах, мадмуазель, - вздохнул он, улыбка вышла виноватой, но искренней, - право же, стыдно признаться, бесполезно искать рациональную причину. Просто очень много нервов, и вот – я, взрослый, и, хоть ничем не могу это подтвердить, разумный человек, повел себя как последний болван! Я… я очень прошу меня простить. Умоляю, скажите, что это не первый ваш визит на Альбион, и у вас не создастся превратное впечатление об англичанах. Прошу вас, позвольте мне как-то загладить мою выходку. Возможно, вы бы согласились (в порядке извинения!) позволить сопроводить вас куда-нибудь перекусить?
Тем временем, Мелиссе пришло в голову, что потомок, возможно, просто излишне чувствителен. Да и место ,чтобы дать себя догнать он выбрал просто изумительно – с борта яхты за оградой набережной тянул руки и сипел что-то неразборчивое полуиссохший труп. Лис, изящно присев на парапет, пыталась завести с жертвой голода и жажды светскую беседу. И Шарлота успела уже догнать, но пегая кобыла не интересовалась ни морскими страхами, ни подорванными британцами, а тыкалась мордой в стойку с журналами и сувенирами, причем, нездоровый интерес Ночной Кобылы в любой момент мог привести к печальным для лотка последствиям. Кроме того, кажется, что-то мелькнуло, стараясь укрыться за лотком, но занятая погоней и объяснениями Мелисанда не успела разглядеть. Вокруг, по залитой солнышком набережной, сновали прохожие, торопясь насладиться хорошей погодой.