До телефона Билл так и не добрался. Пришлось идти за Хаузом в подвал и проходить тестирование на МРТ. К счастью, а может и нет, у Освальта всё было в порядке, а вот у Грега нет. Врач говорил о "шишковидной железе", что ассоциировалось у офицера с органом не в голове. Из-за дополнительных анализов в странном подвале пришлось задержаться подольше, но потом их отпустили на волю, так сказать. В сад. Сад, окруженный стенами больницы.
Впрочем, в этом был один большой плюс для Билла. Там стоял бесплатный таксофон, которым он и воспользовался, чтобы набрать свою дочь. Конечно, утро вторника не лучший день для звонка школьнице, но офицер прекрасно понимал, что скорее всего она сидит дома, а не трудится в школе, как нормальные дети.
Гудки звучали недолго – стандартное количество времени, которое требовалось родной и любимой дочери, дабы определить собственное настроение и желание слышать голос Билла в динамике телефона.
— Да, Билл. Как на работе? — спросил едкий голосок. Освальт давно заметил, что по телефону дочь дерзит куда больше... Простая детская вседозволенность или месть за недостаток личного общения?
Понять бы.
— Для начала, привет. На работе у меня всё отлично, а у тебя в школе – нет. Сейчас же вторник, ты почему не ты школе? — Билл решил начать разговор издалека, не сообщая радостную весть о своём заключении под стражу, — В общем, на работе у меня всё неплохо, да, а вот в остальном нет. Я сейчас в госпитале. Причём я там, как подозреваемый. В убийстве. Сейчас ты скажешь, что это напоминает какой-то фильм, где меня казнят, а ты станешь киллером и будешь мстить, но смею тебя заверить в жизни всё не так. Так что, звони тёте, пусть она тебя пока что заберёт. Деньги ты знаешь где взять...
— Живот болит, — Билл услышал как дочка зевнула. Врёт же, чертовка! — Оу, мистер офицер в больнице? Тебя подстрелили? — живой интерес отогнал сонливость, тихое сопение в трубке внимательно впитывало информацию, — Ясно... Я-то думала тебя подстрелили нигеры из-за похищенного груза кокаина, а ты никому не веришь и вынужден передать местоположение тайника своей дочери, за которой начинается охота... — кажется, чуть мечтательный голосок сейчас очень емко пересказал какой-то боевик, — но твой вариант мне нравится тоже, па...Билл. Киллеры – это круто! — смех попытался скрыть столь важную оговорку, — А когда тебя выпустят? Или ... все серьезно?
— Нельзя говорить ниггер! — прошептал Билл, — И никакого кокаина. Чтоб ты знала, в реальности за кокаин тебя убьют и забудут, так что никакого кокаина, — попытался отшутиться Освальт, — А теперь серьёзно, всё плохо. Возможно очень.
... — многозначительная тишина в трубке терзала нервы полицейского, — возвращайся домой побыстрее, ладно?
— Обязательно, — ответил Билл, не затягивая момент, на глаза наворачивались слёзы, но Освальт сдержал себя, — А ты, пока, позвони тёте.
Попрощавшись с дочерью, он повесил трубку.
Протерев почти сухие глаза, Освальт вернулся к Грегу. Он сел на скамейку и хотел было начать разговор не о чём, но какой-то мужик подсел к ним раньше. Беглый осмотр дал понять, это явно не простой мужичок. Он либо чертовски скандальный и вытребовал трубку, либо он здесь на особом положении. В любом случае, офицер не помнил, чтобы врачи разрешали курить во время лечения, всё же никотин является канцерогеном, а ухудшить состояние пациента из-за вредной привычки – последняя цель для врача.
— В "её" плане? Ты о его жене? — спросил опешивший Билл, когда Джейкобс свалил к таксофону, — Как видишь он не совсем в себе и с помощью этого его могут оправдать, как шизика. Но вот побег... Не кажется ли тебе, что после этого мне надеяться на работу в США не придется? Я всё же офицер полиции, а лишиться всего из-за побега было бы глупо. И вообще, ты кто?
Странный мужик удивил Освальта. Его план "побега", планы некой женщины и прочие прелести речи явно ненормального человека пугали офицера полиции.
— И вообще, у меня есть дочь, а лишить её всего из-за невозможности дождаться освобождения было бы опрометчиво. И кстати, тот парень, Фрэнки, сказал: "Прощён", так что возможно мне ничего не влепят. А стрельбу по ниггеру я открыл, потому что у него была пушка, — произнёс Билл, как бы успокаивая себя, убеждая в том, что у полиции на него ничего нет.